Ретроспектива
Re: Ретроспектива
Шепилов - выше всяких похвал)
заинтересовалась.
нашла.
читаю.
рекомендую)
http://www.erlib.com/%D0%94%D0%BC%D0%B8 ... 8%D0%B9/1/
заинтересовалась.
нашла.
читаю.
рекомендую)
http://www.erlib.com/%D0%94%D0%BC%D0%B8 ... 8%D0%B9/1/
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30884
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14033
- Откуда: СССР
Re: Ретроспектива
Для сравнения -
Карл Густав Юнг: «Я знаю, что демоны существуют»
Это интервью основателя аналитической психологии было опубликовано в швейцарской газете Die Weltwoch 11 мая 1945 года, через четыре дня после капитуляции немецкой армии в Реймсе. Его заголовок – «Обретут ли души мир?» – актуален до сих пор.
Die Weltwoche: Не считаете ли вы, что окончание войны вызовет громадные перемены в душе европейцев, особенно немцев, которые теперь словно пробуждаются от долгого и ужасного сна?
Карл Густав Юнг: «Я знаю, что демоны существуют»
Это интервью основателя аналитической психологии было опубликовано в швейцарской газете Die Weltwoch 11 мая 1945 года, через четыре дня после капитуляции немецкой армии в Реймсе. Его заголовок – «Обретут ли души мир?» – актуален до сих пор.
Die Weltwoche: Не считаете ли вы, что окончание войны вызовет громадные перемены в душе европейцев, особенно немцев, которые теперь словно пробуждаются от долгого и ужасного сна?
Да, конечно. Что касается немцев, то перед нами встает психическая проблема, важность которой пока трудно представить, но очертания ее можно различить на примере больных, которых я лечу. Для психолога ясно одно, а именно то, что он не должен следовать широко распространенному сентиментальному разделению на нацистов и противников режима. У меня лечатся два больных, явные антинацисты, и тем не менее их сны показывают, что за всей их благопристойностью до сих пор жива резко выраженная нацистская психология со всем ее насилием и жестокостью. Когда швейцарский журналист спросил фельдмаршала фон Кюхлера [Георг фон Кюхлер (1881-1967) руководил вторжением в Западную Польшу в сентябре 1939 г. Он был осужден и приговорен к тюремному заключению как военный преступник Нюрнбергским трибуналом] о зверствах немцев в Польше, тот негодующе воскликнул: «Извините, это не вермахт, это партия!» — прекрасный пример того, как деление на порядочных и непорядочных немцев крайне наивно. Все они, сознательно или бессознательно, активно или пассивно, причастны к ужасам; они ничего не знали о том, что происходило, и в то же время знали.Вопрос коллективной вины, который так затрудняет и будет затруднять политиков, для психолога факт, не вызывающий сомнений, и одна из наиболее важных задач лечения заключается в том, чтобы заставить немцев признать свою вину. Уже сейчас многие из них обращаются ко мне с просьбой лечиться у меня. Если просьбы исходят от тех «порядочных немцев», которые не прочь свалить вину на пару людей из гестапо, я считаю случай безнадежным. Мне ничего не остается, как предложить им анкеты с недвусмысленными вопросами типа: «Что вы думаете о Бухенвальде?» Только когда пациент понимает и признает свою вину, можно применить индивидуальное лечение.
Но как оказалось возможным, чтобы немцы, весь народ, попали в эту безнадежную психическую ситуацию? Могло ли случиться подобное с какой-либо другой нацией?
К. Г. Ю.: Позвольте сделать здесь небольшое отступление и наметить в общих чертах мою теорию относительно общего психологического прошлого, предшествовавшего национал-социалистической войне. Возьмем за отправную точку небольшой пример из моей практики. Однажды ко мне пришла женщина и разразилась неистовыми обвинениями в адрес мужа: он сущий дьявол, он мучит и преследует ее, и так далее и тому подобное. В действительности этот человек оказался вполне добропорядочным гражданином, невиновным в каких-либо демонических умыслах. Откуда к этой женщине пришла ее безумная идея? Да просто в ее собственной душе живет тот дьявол, которого она проецирует вовне, перенося свои собственные желания и неистовства на своего мужа. Я разъяснил ей все это, и она согласилась, уподобившись раскаявшейся овечке. Казалось, все в порядке. Тем не менее именно это и обеспокоило меня, потому что я не знаю, куда пропал дьявол, ранее соединявшийся с образом мужа. Совершенно то же самое, но в больших масштабах произошло в истории Европы. Для примитивного человека мир полон демонов и таинственных сил, которых он боится; для него вся природа одушевлена этими силами, которые на самом деле не что иное, как его собственные внутренние силы, спроецированные во внешний мир. Христианство и современная наука дедемонизировали природу, что означает, что европейцы последовательно вбирают демонические силы из мира в самих себя, постоянно загружая ими свое бессознательное. В самом человеке эти демонические силы восстают против кажущейся духовной несвободы христианства. Демоны прорываются в искусство барокко: позвоночники изгибаются, обнаруживаются копыта сатира. Человек постепенно превращается в уробороса, уничтожающего самого себя, в образ, с древних времен являвшийся символом человека, одержимого демоном. Первым законченным примером этого типа является Наполеон.Немцы проявляют особенную слабость перед лицом этих демонов вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам, которые являются только иной формой внушения. Это соответствует общей психической неполноценности немцев, следствием их неопределенного положения между Востоком и Западом. Они единственные на Западе, кто при общем исходе из восточного чрева наций оставались дольше всех со своей матерью. В конце концов они отошли, но прибыли слишком поздно, тогда как мужик (the mujik) не порывался освободиться вообще. Поэтому немцев глубоко терзает комплекс неполноценности, который они пытаются компенсировать манией величия: «Am deutschen Wesen soll die Welt genesen» [Приблизительный перевод: «Немецкий дух спасет мир». Это нацистский лозунг, заимствованный из поэмы Эммануэля Гейбеля (1815-1884) «Признание Германии». Строки из Гейбеля стали известны с тех пор, как их процитировал Вильгельм II в своей речи в Мюнстере в 1907 году], — хотя они не чувствуют себя слишком удобно в собственной шкуре! Это типично юношеская психология, которая проявляется не только в чрезвычайном распространении гомосексуальности, но и в отсутствии образа anima в немецкой литературе (великое исключение составляет Гете). Это обнаруживается также в немецкой сентиментальности и «Gemuetlichkeit» [Уют, приятность], которые в действительности суть ничто иное, как жестокосердие, бесчувственность и бездушие. Все обвинения в бездушии и бестиальности, с которыми немецкая пропаганда нападала на русских, относятся к самим немцам; речи Геббельса не что иное, как немецкая психология, спроецированная на врага. Незрелость личности ужасающим образом проявилась в бесхарактерности немецкого генерального штаба, мягкотелостью напоминающего моллюска в раковине.Германия всегда была страной психических катастроф: Реформация, крестьянские и религиозные войны. При национал-социализме давление демонов настолько возросло, что человеческие существа, подпав под их власть, превратились в сомнамбулических сверхчеловеков, первым среди которых был Гитлер, заразивший этим всех остальных. Все нацистские лидеры одержимы в буквальном смысле слова, и, несомненно, не случайно, что их министр пропаганды был отмечен меткой демонизированного человека — хромотой. Десять процентов немецкого населения сегодня безнадежные психопаты.
Вы говорите о психической неполноценности и демонической внушаемости немцев, но как вы думаете, относится ли это также к нам, швейцарцам, германцам по происхождению?
К. Г. Ю.: Мы ограждены от этой внушаемости своей малочисленностью. Если бы население Швейцарии составляло восемьдесят миллионов, то с нами могло бы произойти то же самое, поскольку демонов привлекают по преимуществу массы. В коллективе человек утрачивает корни, и тогда демоны могут завладеть им. Поэтому на практике нацисты занимались только формированием огромных масс и никогда — формированием личности. И также поэтому лица демонизированных людей сегодня безжизненные, застывшие, пустые. Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм. У нас невозможна такая массовая аккумуляция, как в Германии, и, возможно, в подобной обособленности заключается способ лечения, благодаря которому удалось бы обуздать демонов.
Но чем может обернуться лечение, если его провести бомбами и пулеметами? Не должно ли военное подчинение демонизированной нации только усилить чувство неполноценности и усугубить болезнь?
К. Г. Ю.: Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что они делали, и не хотят знать. Существует лишь одно чувство безграничного несчастья. Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, лежит только в полном признании своей вины. «Меа culpa, mea maxima culpa!» [Моя вина, моя большая вина (лат.).]В искреннем раскаянии обретают божественное милосердие. Это не только религиозная, но и психологическая истина. Американский курс лечения, заключающийся в том, чтобы провести гражданское население через концентрационные лагеря, чтобы показать все ужасы, совершенные там, является поэтому совершенно правильным. Однако невозможно достичь цели только моральным поучением, раскаяние должно родиться внутри самих немцев. Возможно, что катастрофа выявит позитивные силы, что из этой погруженности в себя возродятся пророки, столь характерные для этих странных людей, как и демоны. Кто пал так низко, имеет глубину. По всей вероятности, католическая церковь соберет богатый улов душ, поскольку протестантская церковь переживает сегодня раскол. Есть известия, что всеобщее несчастье пробудило религиозную жизнь в Германии; целые общины преклоняют по вечерам колени, умоляя Господа спасти от антихриста.
Тогда можно надеяться, что демоны будут изгнаны и новый, лучший мир поднимется на руинах?
К. Г. Ю.: Нет, от демонов пока не избавиться. Это трудная задача, решение которой в отдаленном будущем. Теперь, когда ангел истории покинул немцев, демоны будут искать новую жертву. И это будет нетрудно. Всякий человек, который утрачивает свою тень, всякая нация, которая уверует в свою непогрешимость, станет добычей. Мы испытываем любовь к преступнику и проявляем к нему жгучий интерес, потому что дьявол заставляет забыть нас о бревне в своем глазу, когда мы замечаем соринку в глазу брата, и это способ провести нас. Немцы обретут себя, когда примут и признают свою вину, но другие станут жертвой одержимости, если в своем отвращении к немецкой вине забудут о собственных несовершенствах. Мы не должны забывать, что роковая склонность немцев к коллективности в неменьшей мере присуща и другим победоносным нациям, так что они также неожиданно могут стать жертвой демонических сил. «Всеобщая внушаемость» играет огромную роль в сегодняшней Америке, и насколько русские уже зачарованы демоном власти, легко увидеть из последних событии, которые должны несколько умерить наше мирное ликование. Наиболее разумны в этом отношении англичане: индивидуализм избавляет их от влечения к лозунгам, и швейцарцы разделяют их изумление перед коллективным безумием.
Тогда мы должны с беспокойством ожидать, как проявят себя демоны в дальнейшем?
К. Г. Ю.: Я уже говорил, что спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности. Это не так безнадежно, как может показаться. Власть демонов огромна, и наиболее современные средства массового внушения — пресса, радио, кино etc. — к их услугам. Тем не менее христианству было по силам отстоять свои позиции перед лицом непреодолимого противника, и не пропагандой и массовым обращением — это произошло позднее и оказалось не столь существенным, — а через убеждение от человека к человеку. И это путь, которым мы также должны пойти, если хотим обуздать демонов.Трудно позавидовать вашей задаче написать об этих существах. Я надеюсь, что вам удастся изложить мои взгляды так, что люди не найдут их слишком странными. К несчастью, это моя судьба, что люди, особенно те, которые одержимы, считают меня сумасшедшим, потому что я верю в демонов. Но это их дело так думать; я знаю, что демоны существуют. От них не убудет, это так же верно, как то, что существует Бухенвальд.
«Werden die Seelen Frieden finden?» Ein Interview mit Prof. C. G. Jung von P.S. In: Weltwoche, Zurich, 11.5.1945.
Но как оказалось возможным, чтобы немцы, весь народ, попали в эту безнадежную психическую ситуацию? Могло ли случиться подобное с какой-либо другой нацией?
К. Г. Ю.: Позвольте сделать здесь небольшое отступление и наметить в общих чертах мою теорию относительно общего психологического прошлого, предшествовавшего национал-социалистической войне. Возьмем за отправную точку небольшой пример из моей практики. Однажды ко мне пришла женщина и разразилась неистовыми обвинениями в адрес мужа: он сущий дьявол, он мучит и преследует ее, и так далее и тому подобное. В действительности этот человек оказался вполне добропорядочным гражданином, невиновным в каких-либо демонических умыслах. Откуда к этой женщине пришла ее безумная идея? Да просто в ее собственной душе живет тот дьявол, которого она проецирует вовне, перенося свои собственные желания и неистовства на своего мужа. Я разъяснил ей все это, и она согласилась, уподобившись раскаявшейся овечке. Казалось, все в порядке. Тем не менее именно это и обеспокоило меня, потому что я не знаю, куда пропал дьявол, ранее соединявшийся с образом мужа. Совершенно то же самое, но в больших масштабах произошло в истории Европы. Для примитивного человека мир полон демонов и таинственных сил, которых он боится; для него вся природа одушевлена этими силами, которые на самом деле не что иное, как его собственные внутренние силы, спроецированные во внешний мир. Христианство и современная наука дедемонизировали природу, что означает, что европейцы последовательно вбирают демонические силы из мира в самих себя, постоянно загружая ими свое бессознательное. В самом человеке эти демонические силы восстают против кажущейся духовной несвободы христианства. Демоны прорываются в искусство барокко: позвоночники изгибаются, обнаруживаются копыта сатира. Человек постепенно превращается в уробороса, уничтожающего самого себя, в образ, с древних времен являвшийся символом человека, одержимого демоном. Первым законченным примером этого типа является Наполеон.Немцы проявляют особенную слабость перед лицом этих демонов вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам, которые являются только иной формой внушения. Это соответствует общей психической неполноценности немцев, следствием их неопределенного положения между Востоком и Западом. Они единственные на Западе, кто при общем исходе из восточного чрева наций оставались дольше всех со своей матерью. В конце концов они отошли, но прибыли слишком поздно, тогда как мужик (the mujik) не порывался освободиться вообще. Поэтому немцев глубоко терзает комплекс неполноценности, который они пытаются компенсировать манией величия: «Am deutschen Wesen soll die Welt genesen» [Приблизительный перевод: «Немецкий дух спасет мир». Это нацистский лозунг, заимствованный из поэмы Эммануэля Гейбеля (1815-1884) «Признание Германии». Строки из Гейбеля стали известны с тех пор, как их процитировал Вильгельм II в своей речи в Мюнстере в 1907 году], — хотя они не чувствуют себя слишком удобно в собственной шкуре! Это типично юношеская психология, которая проявляется не только в чрезвычайном распространении гомосексуальности, но и в отсутствии образа anima в немецкой литературе (великое исключение составляет Гете). Это обнаруживается также в немецкой сентиментальности и «Gemuetlichkeit» [Уют, приятность], которые в действительности суть ничто иное, как жестокосердие, бесчувственность и бездушие. Все обвинения в бездушии и бестиальности, с которыми немецкая пропаганда нападала на русских, относятся к самим немцам; речи Геббельса не что иное, как немецкая психология, спроецированная на врага. Незрелость личности ужасающим образом проявилась в бесхарактерности немецкого генерального штаба, мягкотелостью напоминающего моллюска в раковине.Германия всегда была страной психических катастроф: Реформация, крестьянские и религиозные войны. При национал-социализме давление демонов настолько возросло, что человеческие существа, подпав под их власть, превратились в сомнамбулических сверхчеловеков, первым среди которых был Гитлер, заразивший этим всех остальных. Все нацистские лидеры одержимы в буквальном смысле слова, и, несомненно, не случайно, что их министр пропаганды был отмечен меткой демонизированного человека — хромотой. Десять процентов немецкого населения сегодня безнадежные психопаты.
Вы говорите о психической неполноценности и демонической внушаемости немцев, но как вы думаете, относится ли это также к нам, швейцарцам, германцам по происхождению?
К. Г. Ю.: Мы ограждены от этой внушаемости своей малочисленностью. Если бы население Швейцарии составляло восемьдесят миллионов, то с нами могло бы произойти то же самое, поскольку демонов привлекают по преимуществу массы. В коллективе человек утрачивает корни, и тогда демоны могут завладеть им. Поэтому на практике нацисты занимались только формированием огромных масс и никогда — формированием личности. И также поэтому лица демонизированных людей сегодня безжизненные, застывшие, пустые. Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм. У нас невозможна такая массовая аккумуляция, как в Германии, и, возможно, в подобной обособленности заключается способ лечения, благодаря которому удалось бы обуздать демонов.
Но чем может обернуться лечение, если его провести бомбами и пулеметами? Не должно ли военное подчинение демонизированной нации только усилить чувство неполноценности и усугубить болезнь?
К. Г. Ю.: Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что они делали, и не хотят знать. Существует лишь одно чувство безграничного несчастья. Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, лежит только в полном признании своей вины. «Меа culpa, mea maxima culpa!» [Моя вина, моя большая вина (лат.).]В искреннем раскаянии обретают божественное милосердие. Это не только религиозная, но и психологическая истина. Американский курс лечения, заключающийся в том, чтобы провести гражданское население через концентрационные лагеря, чтобы показать все ужасы, совершенные там, является поэтому совершенно правильным. Однако невозможно достичь цели только моральным поучением, раскаяние должно родиться внутри самих немцев. Возможно, что катастрофа выявит позитивные силы, что из этой погруженности в себя возродятся пророки, столь характерные для этих странных людей, как и демоны. Кто пал так низко, имеет глубину. По всей вероятности, католическая церковь соберет богатый улов душ, поскольку протестантская церковь переживает сегодня раскол. Есть известия, что всеобщее несчастье пробудило религиозную жизнь в Германии; целые общины преклоняют по вечерам колени, умоляя Господа спасти от антихриста.
Тогда можно надеяться, что демоны будут изгнаны и новый, лучший мир поднимется на руинах?
К. Г. Ю.: Нет, от демонов пока не избавиться. Это трудная задача, решение которой в отдаленном будущем. Теперь, когда ангел истории покинул немцев, демоны будут искать новую жертву. И это будет нетрудно. Всякий человек, который утрачивает свою тень, всякая нация, которая уверует в свою непогрешимость, станет добычей. Мы испытываем любовь к преступнику и проявляем к нему жгучий интерес, потому что дьявол заставляет забыть нас о бревне в своем глазу, когда мы замечаем соринку в глазу брата, и это способ провести нас. Немцы обретут себя, когда примут и признают свою вину, но другие станут жертвой одержимости, если в своем отвращении к немецкой вине забудут о собственных несовершенствах. Мы не должны забывать, что роковая склонность немцев к коллективности в неменьшей мере присуща и другим победоносным нациям, так что они также неожиданно могут стать жертвой демонических сил. «Всеобщая внушаемость» играет огромную роль в сегодняшней Америке, и насколько русские уже зачарованы демоном власти, легко увидеть из последних событии, которые должны несколько умерить наше мирное ликование. Наиболее разумны в этом отношении англичане: индивидуализм избавляет их от влечения к лозунгам, и швейцарцы разделяют их изумление перед коллективным безумием.
Тогда мы должны с беспокойством ожидать, как проявят себя демоны в дальнейшем?
К. Г. Ю.: Я уже говорил, что спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности. Это не так безнадежно, как может показаться. Власть демонов огромна, и наиболее современные средства массового внушения — пресса, радио, кино etc. — к их услугам. Тем не менее христианству было по силам отстоять свои позиции перед лицом непреодолимого противника, и не пропагандой и массовым обращением — это произошло позднее и оказалось не столь существенным, — а через убеждение от человека к человеку. И это путь, которым мы также должны пойти, если хотим обуздать демонов.Трудно позавидовать вашей задаче написать об этих существах. Я надеюсь, что вам удастся изложить мои взгляды так, что люди не найдут их слишком странными. К несчастью, это моя судьба, что люди, особенно те, которые одержимы, считают меня сумасшедшим, потому что я верю в демонов. Но это их дело так думать; я знаю, что демоны существуют. От них не убудет, это так же верно, как то, что существует Бухенвальд.
«Werden die Seelen Frieden finden?» Ein Interview mit Prof. C. G. Jung von P.S. In: Weltwoche, Zurich, 11.5.1945.
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
Re: Ретроспектива
Ой-ой.... Что-то Няш Мяш заглючило... на московских харчах прорезалось?
"Парадоксально, но изверги двадцатого столетия (Ленин, Троцкий, Гитлер, Мао Цзэдун), пролившие море человеческой крови, не вызывали такого отторжения, как убиенный со своей Семьей, добрый и милостивый Государь, кардинально улучшивший благосостояние своего народа и причисленный к концу двадцатого столетия к лику Святых."
Ленин уже рядом с Гитлером. Ты гляди...
http://poklonskaya-nv.livejournal.com/9609.html
"Парадоксально, но изверги двадцатого столетия (Ленин, Троцкий, Гитлер, Мао Цзэдун), пролившие море человеческой крови, не вызывали такого отторжения, как убиенный со своей Семьей, добрый и милостивый Государь, кардинально улучшивший благосостояние своего народа и причисленный к концу двадцатого столетия к лику Святых."
Ленин уже рядом с Гитлером. Ты гляди...
http://poklonskaya-nv.livejournal.com/9609.html
Re: Ретроспектива
Я начинаю думать, что это что-то личное уже)
Нельзя недооценивать возможности тупых людей, собравшихся в большие группы
Re: Ретроспектива
Шоб я сдохла...
Re: Ретроспектива
Но - ратифицировали само собой.
Re: Ретроспектива
28.03.2016 17:03Рубрика: Экономика
Улюкаев обсудил с послом США перспективы приватизации в РФ
Американские компании могут увеличить свое присутствие на российском рынке - они смогут принять участие в приватизации крупных российских госкомпаний. Об этом рассказал министр экономического развития Алексей Улюкаев по итогам встречи с послом США в России Джоном Теффтом.
"Я дал пояснения по большому количеству вопросов, которые интересуют наших американских коллег, перспектив экономического развития в России и возможности американских компаний участвовать в приватизации", - сказал министр.
На вопрос, планируется ли участие американских банков в организации приватизации, Алексей Улюкаев сказал, что ряд глобальных банков выразил готовность к участию в продвижении приватизационных проектов.
"Я считаю принципиально правильным, чтобы процедуры приватизации были максимально прозрачными и максимально понятными для любого инвестора, и в этой связи участие квалифицированных международных консультантов очень важно", - добавил он.
Читайте также
Правительство не будет приватизировать Сбербанк в этом году
Министр также сообщил, что Минэкономразвития направит банкам, с которыми достигнута договоренность о предоставлении консультационных услуг по приватизации, предложения по цене. "Сейчас будет второй этап - ценовая отборка, мы сегодня соответствующее письмо направим, до конца недели получим ответы с параметрами ценовых предложений. И тогда уже, опираясь на их мнение, определим окна возможного для тех или иных активов", - заключил министр.
К "большой" приватизации правительство готовит пять основных активов в этом году - "Роснефть", "Башнефть", банк "ВТБ", Совкомфлот, "Алросу". Если неблагоприятная конъюнктура сохранится, пакеты акций госкомпаний будут продаваться на "низком" рынке, что может принести значительную прибыль для покупателей в будущем.
https://rg.ru/2016/03/28/uliukaev-ameri ... panij.html
Верните каждому своё, пусть все идут своим путём, приобретя утраты. (С)
Re: Ретроспектива
ПИСАТЕЛЬ - ОДИНОКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК... (Письмо в «Нью-Йорк Таймс»)
Уважаемый господин Издатель,
оглянувшись на стены родного Содома, жена Лота, как известно, превратилась в соляной столб. Поэтому среди чувств, которые я испытываю, берясь сейчас за перо, присутствует некоторый страх, усугубляющийся еще и полной неизвестностью, которая открывается при взгляде вперед. Можно даже предположить, что не столько тоска по дому, сколько страх перед неведомым будущим заставили вышеупомянутую жену сделать то, что ей было заповедано.
Мне оглядываться не запрещено. Больше того, я имею возможность оглянуться в довольно комфортабельных условиях и зафиксировать открывшуюся картину на бумаге, в данном случае на страницах, любезно предоставленных мне газетой «Нью-Йорк Тайме». Но я не вполне убежден, что изображаемая мной картина удовлетворит всех ее, картины, зрителей. Что ж, в свое оправдание я могу только сказать, что, хотя «большое» — как писал один русский поэт — «видится на расстояньи», на таком расстоянии от объекта, как нынешнее, кое-что становится уже расплывчатым, и речь идет уже не о точке зрения, но о самом зрении. Надеюсь, что мое зрение мне не изменяет, но я хочу подчеркнуть, что это мое, собственное, зрение, и если я вижу или не вижу что-то из того, что видят или не видят другие, то это следует считать не пороком зрения, но его частным качеством.
Я не претендую на объективность, мне даже представляется, что объективность есть некий сорт слепоты, когда задний план и передний решительно ничем друг от друга не отличаются. В конце концов, я полагаюсь на добрые нравы свободной печати, хотя свобода слова, как и всякая благоприобретенная, а не завоеванная свобода, имеет свои теневые стороны. Ибо свобода во втором поколении обладает достоинством скорее наследственным, чем личным. Аристократия, но обедневшая. Это та свобода слова, которая порождает инфляцию слова.
Тут, конечно, есть и свои плюсы. Такая свобода, во всяком случае, дает возможность взглянуть на вещь со всех возможных точек зрения, включая и абсолютно идиотическую. Решение, которое мы примем, таким образом гарантировано от каких-либо упущений. Но чем больше обстоятельств и точек зрения мы учитываем, тем труднее нам это решение принять. Дополнительные реалии, как и дополнительные фикции, возникающие при инфляции слова, засоряют наш мозг и, начиная жить собственной жизнью, зачастую затмевают подлинное положение вещей. В результате возникает не свобода, но зависимость от слова. Соляному столбу, впрочем, обе эти вещи — рабство или свобода — не угрожают.
Я покинул Россию не по собственной воле. Почему все это случилось — ответить трудно. Может быть, благодаря моим сочинениям — хотя в них не было никакой «contra». Впрочем, вероятно, не было и «рго». Было, мягко говоря, нечто совершенно иное. Может быть, потому что почти всякое государство видит в своем подданном либо раба, либо — врага. Причина мне неясна. Я знаю, как это произошло физически, но не берусь гадать, кто и что за этим стоит. Решения такого сорта принимаются, как я понимаю, в сферах довольно высоких, почти серафических. Так что слышен только легкий звон крыльев. Я не хочу об этом думать. Ибо все равно, по правильному пути пойдут мои догадки или нет, это мне ничего не даст. Официальные сферы вообще плохой адрес для человеческих мыслей. Время тратить на это жалко, ибо оно дается только один раз.
Мне предложили уехать, и я это предложение принял. В России таких предложений не делают. Если их делают, они означают только одно. Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо оттого, каким образом ты его покидаешь, дом не перестает быть родным. Как бы ты в нем — хорошо или плохо — ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дегтем. Россия — это мой дом, я прожил в нем всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и ее народу. И — главное — ее языку. Язык, как я писал уже однажды, вещь более древняя и более неизбежная, чем любая государственность, и он странным образом избавляет писателя от многих социальных фикций. Я испытываю сейчас довольно странное чувство, делая язык объектом своих рассуждений, глядя на него со стороны, ибо именно он обусловил мой несколько отстраненный взгляд на среду, социум, то есть то качество зрения, о котором я говорил выше. Разумеется, язык сам испытывает некоторое давление со стороны среды, социума, но он — чрезвычайно устойчивая вещь; ибо, если бы язык, литература зависели бы от внешних факторов, у нас давным-давно не осталось бы ничего, кроме алфавита. И для писателя существует только один вид патриотизма: по отношению к языку. Мера писательского патриотизма выражается тем, как он пишет на языке народа, среди которого он живет. Плохая литература, например, является формой предательства. Во всяком случае, язык нельзя презирать, нельзя быть на него в обиде, невозможно его обвинять. И я могу сказать, что я никогда не был в обиде на свое отечество. Не в обиде и сейчас. Со мной там происходило много плохого, но ничуть не меньше — хорошего. Россия — великая страна, и все ее пороки и добродетели величию этому более или менее пропорциональны. В любом случае, размер их таков, что индивидуальная реакция адекватной быть не может.
Ибо если, например, вспомнить всех загубленных в сталинских лагерях и тюрьмах — не только художников, но и простолюдинов,— если вспомнить эти миллионы мертвых душ — то где взять адекватные чувства? Разве ваш личный гнев, или горе, или смятение могут быть адекватны этой сводящей с ума цифре? Даже если вы их растянете во времени, даже если станете их сознательно культивировать. Возможности сострадания чрезвычайно ограничены, они сильно уступают возможностям зла. Я не верю в спасителей человечества, не верю в конгрессы, не верю в резолюции, осуждающие зверства. Это всего лишь сотрясение эфира, всего л ишь форма уклонения от личной ответственности, от чувства, что ты жив, а они мертвы. Это всего лишь оборотная сторона забвения, наиболее комфортабельная форма той же болезни: амнезии. Почему тогда не устроить конгресса памяти жертв инквизиции, Столетней войны, Крестовых походов? Или они мертвы как-нибудь иначе! Уж если устраивать съезды и принимать резолюции, то первая, которую мы должны принять, это резолюция, что мы все — негодяи, что в каждом из нас сидит убийца, что только случайные обстоятельства избавляют нас, сидящих в этом гипотетическом зале, от разделения на убийц и на их жертв. Что следовало бы сделать в первую очередь, так это переписать все учебники истории в том смысле, что выкинуть оттуда всех героев, полководцев, вождей и прочих. Первое, что надо написать в учебнике,— что человек радикально плох. Вместо этого школьники во всех частях света заучивают даты и места исторических сражений и запоминают имена генералов. Пороховой дым превращается в дымку истории и скрывает от нас безымянные и бесчисленные трупы. Мы усматриваем в истории философию и логику. Что ж, вполне логично, что и наши тела исчезнут, заслоненные тем или иным — скорее всего, радиоактивным — облаком.
Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее. Ибо человек, борющийся в экстерьере со Злом, автоматически отождествляет себя с Добром, начинает считать себя носителем Добра. Это всего лишь форма самооправдания, self-comfort[29], и в России она распространена ничуть не меньше, чем где бы то ни было, может быть, несколько на иной лад, ибо там она имеет больше физических оснований, более детерминирована в прямом смысле. Коммунальное^ в сфере идей, как правило, ни к чему особенно хорошему еще не приводила. Даже в сфере идей очень высоких: вспомним Лютера. Что же говорить о идеях чисто политических! «Мир плох, надо его изменить. Таким-то и таким-то образом». Мир как раз неплох, можно даже сказать, что мир хорош. Что правда, так это то, что он испорчен обитателями. И если нужно что-то менять, то не детали пейзажа, но самих себя. В политических движениях дурно то, что они уходят слишком далеко от своего источника; что их следствия подчас так уродуют мир, что его и впрямь можно признать плохим, чисто визуально; что они направляют человеческую мысль в тупик. Напряжение политических страстей прямо пропорционально расстоянию от источника проблемы.
Все мы ведем себя в жизни таким образом, как будто кто-то когда-то где-то сказал нам, что жизнь будет хорошей, что мы можем рассчитывать на гармонию, на Рай на земле. Я хочу сказать, что для души — для человеческой души — есть нечто оскорбительное в проповеди Рая на земле. И нет ничего хуже для человеческого сознания замены метафизических категорий категориями прагматическими, этическими и социальными. Но даже оставаясь на уровне прагматическом, если мы постараемся вспомнить, кто и когда говорил нам что-либо подобное, то в нашем сознании всплывут либо родители в тот момент, когда мы больны и лежим в постели, нянюшка, учительница в школе, газетный заголовок или просто реклама газировки. На самом деле, если кто и говорил что-то человеку, так это Господь Бог — Адаму о том, как он будет зарабатывать свой хлеб и чем будут для него дни и ночи. И это больше похоже на правду, и надо еще благодарить Творца за то, что время от времени Он дает нам передышку. Жизнь — так, как она есть,— не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтоб остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем. Условия жизни на земле чрезвычайно быстро усложнились, и человек, не будучи, видимо, к столь стремительной перемене достаточно — даже биологически — подготовлен, сейчас расположен более к истерике, чем к нормальному мужеству. Но если уж не к вере, то именно к этому и следует его призывать — к личному мужеству, а не к надежде, что кто-то (другой режим, другой президент) облегчит его задачу.
В этом я вижу одну из задач литературы, может быть, даже — главную: дать человеку подлинный масштаб происходящего. Что касается средств, то они всегда индивидуальны, у каждого писателя они другие. Я думаю, что русская литература всегда решала эту задачу более успешно, чем русская политическая мысль, и, как русский литератор, я смею думать, что не слишком выпадаю из традиции. Со всеми вытекающими последствиями.
Роберт Фрост сказал однажды: «Сказать о себе, что ты поэт, это все равно, что сказать о себе, что ты — хороший человек». Мне не очень удобно называть себя писателем, ибо писатель ассоциируется с прозой, а я прозы не писал. Я — литератор: это более нейтрально. Во всяком случае я скорее частное лицо, чем политическая фигура. Я не позволял себе в России и тем более не позволю себе здесь использовать меня в той или иной политической игре. Я не собираюсь объяснять urbi et orbi, что такое Россия, не собираюсь никому «открывать глаза». Я не репрезентативен, и я не журналист, не ньюзмен[30]. У меня нет материала для сенсаций. Я и вообще думаю, что сенсаций на свете не существует. Если что-то происходит противу ожиданий, то это только следствие нашей недальновидности. Кроме того, я просто не хочу создавать дополнительные реальности. Вообще говоря, я не полностью разделяю современную точку зрения насчет того, что страны должны больше знать друг о друге. Как сказал Роберт Фрост: «Сосед хорош, когда забор хороший».
Примерно так и в таком духе и должен высказываться поэт. По причинам, которые перечислять было бы слишком долго, церковь, образование, правосудие и некоторые другие социальные институции в России всегда находились в состоянии крайне неудовлетворительном и со своими обязанностями не справлялись. И случилось так, что литературе пришлось взять на себя многие из этих функций. Это ситуация, насколько я понимаю, уникальная. Литература взяла на себя так называемую «учительскую» роль. Она стала средоточием духовной жизни народа, арбитром его нравственного облика. Со временем эта тенденция — учить и судить — превратилась в традицию. Подобная традиция таит в себе для писателя не только преимущества, но и серьезные опасности.
Из XIX века в сознание русского читателя по инерции перешло представление о том, что у нас — великая литература. И мы более или менее автоматически стали выдавать желаемое за сущее. На протяжении полувека в ранг великих писателей официально и неофициально было возведено не менее дюжины авторов, чье творчество по тем или иным причинам оказывалось в центре общественного внимания. Но великим писателем является тот писатель, который привносит в мир новую духовную идею. Как, например, Достоевский, сказавший, что в человеке две бездны — Зла и Добра, и что человек не выбирает между ними, но мечется, как маятник. Или — Мелвилл, сказавший, что в поединке Добра со Злом победителя не существует: они взаимно уничтожают друг друга, что воспринимается как трагедия гибели двух высших человеческих категорий, вернее — трагедия человека в качестве зрителя этой гибели. В этом смысле в русской литературе XX века ничего особенного не происходило, кроме, пожалуй, одного романа и двух повестей Андрея Платонова, кончившего свои дни, подметая улицы. Все остальное представляет интерес скорее историографический, а для западного читателя — почти этнографический. Это литература, характеризующаяся гурманством стиля или остротой социального наблюдения, иногда и тем и другим вместе, но в вышеуказанном смысле эту литературу великой назвать нельзя.
Первой из опасностей, возникающих при отождествлении писателем себя с «учительской традицией», является возникающее почти автоматически ощущение своей априорной правоты и интеллектуальной неподсудности. Если у писателя хватает внутренней трезвости, он выдерживает свои идеи некоторое время под спудом. Если не хватает — он начинает вещать. Ибо — в результате проводившейся десятилетиями политики духовной кастрации — мы все — интеллигенты в первом поколении, и наши идеи (не говоря уже о стиле) обладают для нас почти гипнотическим обаянием первородства. Отсутствие сколько-нибудь серьезного критицизма, проводящегося топографически сверху, но в квалификационном отношении снизу, довершает дело. Хуже всего то, что большинство тезисов и, главное, антитез, содержащихся в современной советской литературе, детерминировано официальной точкой зрения. Это отрицание, находящееся на том же самом уровне, что и утверждение. Если же этот уровень хоть на миллиметр преодолевается, то раздается такой гром аплодисментов — пусть и неофициальных,— который начисто заглушает голос Музы. Ко всему этому следует прибавить психологию подвижничества, резистанса, ибо условия, в которых приходится работать, никак нельзя назвать идеальными; тут и система редакторов, и цензура, и довольно удушливый климат официального позитивизма. Кроме того, существует и просто конкуренция коллег, конкуренция эстаблиш-мента, стоящего у кормушки и совершенно не желающего тесниться. Не следует думать, будто молчание или кошмарные судьбы лучших писателей нашего времени — результат чистого политического террора. Это также и результат конкуренции; ибо репрессии против того или иного писателя редко происходят без гласной или безгласной санкции его коллег. Так, судьбу М. М. Зощенко во многом определило пожатие плечами В. Катаева. Если учесть эти телодвижения, регулярные тематические партинструктажи, негласный геноцид или просто антисемитизм, закулисную грызню и бешеное желание каждого главного редактора сохранить место, математически беспредельные сроки оттяжек и прочее, то, конечно, мужеству людей, посвятивших себя литературе, нельзя не подивиться, а им самим — нельзя не уважать себя.
Сказанное относится, главным образом, к положению в прозе, как в рамках, так и вне рамок Союза писателей. Вполне возможно, что картина, набросанная мной, не полна или неверна в деталях, но общий вид примерно таков. Я не был членом Союза писателей и не испытывал сколько-нибудь сильного желания им стать. Не из обскурантизма и не из-за высоких принципов, но потому что меня вполне устраивали те условия работы, в которых я находился, потому что сама работа отнимала довольно много времени и душевной энергии, и жалко было тратить остававшееся на хитросплетения внутреннеполитической жизни литературного мира. Я был членом профсоюза литераторов при Министерстве культуры, и профсоюзный билет более или менее ограждал меня от неприятностей, возможных для человека, не имеющего штампа с места работы в паспорте. Источником моего существования служили переводы, и в этой области я не испытывал никакого остракизма: работы всегда было слишком много — так много, что порой она мешала заниматься собственными делами, то есть сочинительством. Я зарабатывал около ста рублей в месяц, и этого для меня было достаточно.
Меня мало беспокоило, что стихи мои не печатаются. Прежде всего потому, что поэзия — это скорее подход к вещам, к жизни, а не типографская продукция. Разумеется, мне бывало приятно, когда мои стихи печатались, но мне гораздо интереснее было просто писать их и думать то, что я думал. Я не очень люблю параллели между видами искусства, но хочу сказать, что художнику приятней работать над картиной, чем слышать то, что ему о ней, вывешенной, говорят. Пусть даже и знатоки. Работа сама по себе куда интереснее, чем судьба продукта, в этом я расхожусь с Марксом. Как, в конце концов, можно представить себе торжество художника, особенно поэта? В чем оно должно выражаться? Цветы, прожекторы, поцелуй кинозвезды? Я думаю, что торжеством Фроста было не присутствие на инаугурационной церемонии Джона Кеннеди, но день, когда он поставил точку в стихотворении «West-Running Вгоок»[31].
Ибо у искусства нет внешнего измерения. Оно всегда индивидуально: в момент созидания — художником, в момент потребления (восприятия) — зрителем. Оно не нуждается в посредниках и даже, когда труд окончен, чуждо автору. Автору можно сказать спасибо, но можно и не говорить: максимум — созидание, а не награда за него. Я любил заниматься своим делом, и если за это даже приходилось расплачиваться кое-какими неприятностями — что ж, я всегда был более или менее готов. Готов и сейчас. Разница между положением писателя на Востоке и на Западе, по сути дела, не слишком велика. И там, и здесь он пытается прошибить лбом довольно толстую стену. В первом случае стена реагирует на малейшее головы к ней прикосновение таким образом, что это угрожает физическому состоянию писателя. Во втором — стена хранит молчание, и это угрожает состоянию психическому. Я, правду сказать, не знаю, что страшнее. Хуже всего, когда имеет место сочетание, а для многих из нас оно существовало.
Говоря «нас», я имею в виду большую группу литераторов послевоенного поколения, точнее — так называемое «поколение 56-го года». Это поколение, для которого первым криком жизни было венгерское восстание. Боль, шок, горе, стыд за собственное бессилие — не знаю, как назвать этот комплекс чувств, которые тогда мы испытали и с которых началась наша сознательная жизнь. Ничего подобного мы уже больше не испытывали, даже в августе 1968-го. Это была трагедия не только политического свойства: как и всякая настоящая трагедия, она носила еще и метафизический характер. Мы довольно быстро поняли, что дело не в политике, но в миропорядке, и — каждый по-своему — миропорядок этот стали исследовать. Так возникла наша литература, судьба которой оформила характер и наших личных судеб. С течением времени местоимение «мы» распалось и превратилось в скромную цифру нескольких сильных «я». И каждое из этих «я» пошло своим длинным, извилистым и, во всяком случае, очень тяжелым путем к собственной реализации. Каждое «я» прошло через поиски собственного стиля, собственной философии, через сомнение в своих силах и через сознание собственной значительности, через личные трагедии и через искус капитуляции. Одни приняли статус-кво, другие сели в сумасшедший дом, третьи занялись литературной поденщиной, четвертые ударились в мистицизм, пятые замкнулись в самих себе, в башне из херовой кости. Осталось несколько человек, благодаря душевной твердости которых сейчас, сидя за тридевять земель от них, я чувствую, что за литературу на русском языке можно быть более или менее спокойным.
Я не называю их имен не только по соображениям их безопасности, но также и потому, что не вижу смысла называть их здесь, если они почти что безымянны дома. Потому что литература не есть сфера журналистики. Потому что не хочу, чтобы скорые на руку ньюзмены зачислили их в диссиденты, в оппозиционеры, в борцы. Они ими не являются, они являются писателями. Необъясним и отвратителен газетный истерический взгляд на литературу. Не парадокс ли, что журналист пишет о писателе? Информация о литературе — что это такое? Зачем тогда собственно литература? Нужны книги, а не статьи «о». Ныне уже существует огромная культура «о», затмевающая самые объекты. Пар на крышке кастрюли, где кипит суп, голода не утоляет.
Я приехал в Америку и буду здесь жить. Надеюсь, что смогу заниматься своим делом, то есть сочинительством, как и прежде. Я увидел новую землю, но не новое небо. Разумеется, будущее внушает большие опасения, чем когда бы то ни было. Ибо если прежде я не мог писать, это объяснялось обстоятельствами скорее внутренними, чем внешними. Сомнения, которые овладевали мною и приводили время от времени к молчанию, я думаю, знакомы каждому сколько-нибудь серьезному литератору. Это скверное время, когда кажется, что все, что ты мог сделать, сделано, что больше нечего сказать, что ты исчерпал себя, что хорошо знаешь цену своим приемам; что твоя литература лучше, чем ты сам. В результате наступает некоторый паралич.
От сомнений такого рода я не буду избавлен и в будущем, я это знаю. И более или менее к этому готов, ибо, мне кажется, знаю, как с этим бороться. Но я предвижу и другие поводы для паралича: наличие иной языковой среды. Я не думаю, что это может разрушить сознание, но мешать его работе — может. Даже не наличие новой, но отсутствие старой. Для того чтобы писать на языке хорошо, надо слышать его — в пивных, в трамваях, в гастрономе. Как с этим бороться, я еще не придумал. Но надеюсь, что язык путешествует вместе с человеком. И надеюсь, что доставлю русский язык в то место, куда прибуду сам. На все, в конце концов, воля Божья. Перефразируя одного немецкого писателя, оказавшегося тридцать пять лет назад в похожей ситуации: «Die Russische Dichtung ist da wo ich bin»[32].
В общем, предыдущая жизнь, жизнь дома, кажется мне сейчас более комфортабельной в психическом смысле, нежели предстоящая. Большинство обстоятельств, с которыми приходилось бороться, были физическими, материальными. Физическому давлению, сколь бы высокий характер оно ни носило, сопротивляться все-таки легче. Этому можно научиться, в этом можно даже достичь известного артистизма. Думаю, что я его достиг. Это всего лишь наука игнорировать реальность. Надеюсь, что мои познания в этой сфере мне помогут — в той мере, в какой это необходимо, чтобы писать на родном языке, каковое занятие, казавшееся мне прежде моим личным делом, я считаю теперь моим личным долгом. Что касается давления психического, то тут никто за себя ручаться не может, но надеюсь, что иммунитет все-таки выработается.
Писатель — одинокий путешественник, и ему никто не помощник. Общество всегда — более или менее — враг. И когда оно его отвергает, и когда принимает. Во всяком случае, и то и другое оно делает в грубой форме. И не только в силу своего личного, но и в силу видимого мной окружающего опыта, я все больше и больше убеждаюсь в правоте Святого Павла, назвавшего землю «юдолью плача». Человек, как слагаемое, от перестановки ничего не выигрывает. Трагедию можно обменять только на трагедию. Это старая истина. Единственное, что делает ее современной, это ощущение абсурда при виде ее — трагедии — героев. Так же, как и при виде ее зрителей.
Иосиф Бродский
1972
Уважаемый господин Издатель,
оглянувшись на стены родного Содома, жена Лота, как известно, превратилась в соляной столб. Поэтому среди чувств, которые я испытываю, берясь сейчас за перо, присутствует некоторый страх, усугубляющийся еще и полной неизвестностью, которая открывается при взгляде вперед. Можно даже предположить, что не столько тоска по дому, сколько страх перед неведомым будущим заставили вышеупомянутую жену сделать то, что ей было заповедано.
Мне оглядываться не запрещено. Больше того, я имею возможность оглянуться в довольно комфортабельных условиях и зафиксировать открывшуюся картину на бумаге, в данном случае на страницах, любезно предоставленных мне газетой «Нью-Йорк Тайме». Но я не вполне убежден, что изображаемая мной картина удовлетворит всех ее, картины, зрителей. Что ж, в свое оправдание я могу только сказать, что, хотя «большое» — как писал один русский поэт — «видится на расстояньи», на таком расстоянии от объекта, как нынешнее, кое-что становится уже расплывчатым, и речь идет уже не о точке зрения, но о самом зрении. Надеюсь, что мое зрение мне не изменяет, но я хочу подчеркнуть, что это мое, собственное, зрение, и если я вижу или не вижу что-то из того, что видят или не видят другие, то это следует считать не пороком зрения, но его частным качеством.
Я не претендую на объективность, мне даже представляется, что объективность есть некий сорт слепоты, когда задний план и передний решительно ничем друг от друга не отличаются. В конце концов, я полагаюсь на добрые нравы свободной печати, хотя свобода слова, как и всякая благоприобретенная, а не завоеванная свобода, имеет свои теневые стороны. Ибо свобода во втором поколении обладает достоинством скорее наследственным, чем личным. Аристократия, но обедневшая. Это та свобода слова, которая порождает инфляцию слова.
Тут, конечно, есть и свои плюсы. Такая свобода, во всяком случае, дает возможность взглянуть на вещь со всех возможных точек зрения, включая и абсолютно идиотическую. Решение, которое мы примем, таким образом гарантировано от каких-либо упущений. Но чем больше обстоятельств и точек зрения мы учитываем, тем труднее нам это решение принять. Дополнительные реалии, как и дополнительные фикции, возникающие при инфляции слова, засоряют наш мозг и, начиная жить собственной жизнью, зачастую затмевают подлинное положение вещей. В результате возникает не свобода, но зависимость от слова. Соляному столбу, впрочем, обе эти вещи — рабство или свобода — не угрожают.
Я покинул Россию не по собственной воле. Почему все это случилось — ответить трудно. Может быть, благодаря моим сочинениям — хотя в них не было никакой «contra». Впрочем, вероятно, не было и «рго». Было, мягко говоря, нечто совершенно иное. Может быть, потому что почти всякое государство видит в своем подданном либо раба, либо — врага. Причина мне неясна. Я знаю, как это произошло физически, но не берусь гадать, кто и что за этим стоит. Решения такого сорта принимаются, как я понимаю, в сферах довольно высоких, почти серафических. Так что слышен только легкий звон крыльев. Я не хочу об этом думать. Ибо все равно, по правильному пути пойдут мои догадки или нет, это мне ничего не даст. Официальные сферы вообще плохой адрес для человеческих мыслей. Время тратить на это жалко, ибо оно дается только один раз.
Мне предложили уехать, и я это предложение принял. В России таких предложений не делают. Если их делают, они означают только одно. Я не думаю, что кто бы то ни было может прийти в восторг, когда его выкидывают из родного дома. Даже те, кто уходят сами. Но независимо оттого, каким образом ты его покидаешь, дом не перестает быть родным. Как бы ты в нем — хорошо или плохо — ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дегтем. Россия — это мой дом, я прожил в нем всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и ее народу. И — главное — ее языку. Язык, как я писал уже однажды, вещь более древняя и более неизбежная, чем любая государственность, и он странным образом избавляет писателя от многих социальных фикций. Я испытываю сейчас довольно странное чувство, делая язык объектом своих рассуждений, глядя на него со стороны, ибо именно он обусловил мой несколько отстраненный взгляд на среду, социум, то есть то качество зрения, о котором я говорил выше. Разумеется, язык сам испытывает некоторое давление со стороны среды, социума, но он — чрезвычайно устойчивая вещь; ибо, если бы язык, литература зависели бы от внешних факторов, у нас давным-давно не осталось бы ничего, кроме алфавита. И для писателя существует только один вид патриотизма: по отношению к языку. Мера писательского патриотизма выражается тем, как он пишет на языке народа, среди которого он живет. Плохая литература, например, является формой предательства. Во всяком случае, язык нельзя презирать, нельзя быть на него в обиде, невозможно его обвинять. И я могу сказать, что я никогда не был в обиде на свое отечество. Не в обиде и сейчас. Со мной там происходило много плохого, но ничуть не меньше — хорошего. Россия — великая страна, и все ее пороки и добродетели величию этому более или менее пропорциональны. В любом случае, размер их таков, что индивидуальная реакция адекватной быть не может.
Ибо если, например, вспомнить всех загубленных в сталинских лагерях и тюрьмах — не только художников, но и простолюдинов,— если вспомнить эти миллионы мертвых душ — то где взять адекватные чувства? Разве ваш личный гнев, или горе, или смятение могут быть адекватны этой сводящей с ума цифре? Даже если вы их растянете во времени, даже если станете их сознательно культивировать. Возможности сострадания чрезвычайно ограничены, они сильно уступают возможностям зла. Я не верю в спасителей человечества, не верю в конгрессы, не верю в резолюции, осуждающие зверства. Это всего лишь сотрясение эфира, всего л ишь форма уклонения от личной ответственности, от чувства, что ты жив, а они мертвы. Это всего лишь оборотная сторона забвения, наиболее комфортабельная форма той же болезни: амнезии. Почему тогда не устроить конгресса памяти жертв инквизиции, Столетней войны, Крестовых походов? Или они мертвы как-нибудь иначе! Уж если устраивать съезды и принимать резолюции, то первая, которую мы должны принять, это резолюция, что мы все — негодяи, что в каждом из нас сидит убийца, что только случайные обстоятельства избавляют нас, сидящих в этом гипотетическом зале, от разделения на убийц и на их жертв. Что следовало бы сделать в первую очередь, так это переписать все учебники истории в том смысле, что выкинуть оттуда всех героев, полководцев, вождей и прочих. Первое, что надо написать в учебнике,— что человек радикально плох. Вместо этого школьники во всех частях света заучивают даты и места исторических сражений и запоминают имена генералов. Пороховой дым превращается в дымку истории и скрывает от нас безымянные и бесчисленные трупы. Мы усматриваем в истории философию и логику. Что ж, вполне логично, что и наши тела исчезнут, заслоненные тем или иным — скорее всего, радиоактивным — облаком.
Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее. Ибо человек, борющийся в экстерьере со Злом, автоматически отождествляет себя с Добром, начинает считать себя носителем Добра. Это всего лишь форма самооправдания, self-comfort[29], и в России она распространена ничуть не меньше, чем где бы то ни было, может быть, несколько на иной лад, ибо там она имеет больше физических оснований, более детерминирована в прямом смысле. Коммунальное^ в сфере идей, как правило, ни к чему особенно хорошему еще не приводила. Даже в сфере идей очень высоких: вспомним Лютера. Что же говорить о идеях чисто политических! «Мир плох, надо его изменить. Таким-то и таким-то образом». Мир как раз неплох, можно даже сказать, что мир хорош. Что правда, так это то, что он испорчен обитателями. И если нужно что-то менять, то не детали пейзажа, но самих себя. В политических движениях дурно то, что они уходят слишком далеко от своего источника; что их следствия подчас так уродуют мир, что его и впрямь можно признать плохим, чисто визуально; что они направляют человеческую мысль в тупик. Напряжение политических страстей прямо пропорционально расстоянию от источника проблемы.
Все мы ведем себя в жизни таким образом, как будто кто-то когда-то где-то сказал нам, что жизнь будет хорошей, что мы можем рассчитывать на гармонию, на Рай на земле. Я хочу сказать, что для души — для человеческой души — есть нечто оскорбительное в проповеди Рая на земле. И нет ничего хуже для человеческого сознания замены метафизических категорий категориями прагматическими, этическими и социальными. Но даже оставаясь на уровне прагматическом, если мы постараемся вспомнить, кто и когда говорил нам что-либо подобное, то в нашем сознании всплывут либо родители в тот момент, когда мы больны и лежим в постели, нянюшка, учительница в школе, газетный заголовок или просто реклама газировки. На самом деле, если кто и говорил что-то человеку, так это Господь Бог — Адаму о том, как он будет зарабатывать свой хлеб и чем будут для него дни и ночи. И это больше похоже на правду, и надо еще благодарить Творца за то, что время от времени Он дает нам передышку. Жизнь — так, как она есть,— не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтоб остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем. Условия жизни на земле чрезвычайно быстро усложнились, и человек, не будучи, видимо, к столь стремительной перемене достаточно — даже биологически — подготовлен, сейчас расположен более к истерике, чем к нормальному мужеству. Но если уж не к вере, то именно к этому и следует его призывать — к личному мужеству, а не к надежде, что кто-то (другой режим, другой президент) облегчит его задачу.
В этом я вижу одну из задач литературы, может быть, даже — главную: дать человеку подлинный масштаб происходящего. Что касается средств, то они всегда индивидуальны, у каждого писателя они другие. Я думаю, что русская литература всегда решала эту задачу более успешно, чем русская политическая мысль, и, как русский литератор, я смею думать, что не слишком выпадаю из традиции. Со всеми вытекающими последствиями.
Роберт Фрост сказал однажды: «Сказать о себе, что ты поэт, это все равно, что сказать о себе, что ты — хороший человек». Мне не очень удобно называть себя писателем, ибо писатель ассоциируется с прозой, а я прозы не писал. Я — литератор: это более нейтрально. Во всяком случае я скорее частное лицо, чем политическая фигура. Я не позволял себе в России и тем более не позволю себе здесь использовать меня в той или иной политической игре. Я не собираюсь объяснять urbi et orbi, что такое Россия, не собираюсь никому «открывать глаза». Я не репрезентативен, и я не журналист, не ньюзмен[30]. У меня нет материала для сенсаций. Я и вообще думаю, что сенсаций на свете не существует. Если что-то происходит противу ожиданий, то это только следствие нашей недальновидности. Кроме того, я просто не хочу создавать дополнительные реальности. Вообще говоря, я не полностью разделяю современную точку зрения насчет того, что страны должны больше знать друг о друге. Как сказал Роберт Фрост: «Сосед хорош, когда забор хороший».
Примерно так и в таком духе и должен высказываться поэт. По причинам, которые перечислять было бы слишком долго, церковь, образование, правосудие и некоторые другие социальные институции в России всегда находились в состоянии крайне неудовлетворительном и со своими обязанностями не справлялись. И случилось так, что литературе пришлось взять на себя многие из этих функций. Это ситуация, насколько я понимаю, уникальная. Литература взяла на себя так называемую «учительскую» роль. Она стала средоточием духовной жизни народа, арбитром его нравственного облика. Со временем эта тенденция — учить и судить — превратилась в традицию. Подобная традиция таит в себе для писателя не только преимущества, но и серьезные опасности.
Из XIX века в сознание русского читателя по инерции перешло представление о том, что у нас — великая литература. И мы более или менее автоматически стали выдавать желаемое за сущее. На протяжении полувека в ранг великих писателей официально и неофициально было возведено не менее дюжины авторов, чье творчество по тем или иным причинам оказывалось в центре общественного внимания. Но великим писателем является тот писатель, который привносит в мир новую духовную идею. Как, например, Достоевский, сказавший, что в человеке две бездны — Зла и Добра, и что человек не выбирает между ними, но мечется, как маятник. Или — Мелвилл, сказавший, что в поединке Добра со Злом победителя не существует: они взаимно уничтожают друг друга, что воспринимается как трагедия гибели двух высших человеческих категорий, вернее — трагедия человека в качестве зрителя этой гибели. В этом смысле в русской литературе XX века ничего особенного не происходило, кроме, пожалуй, одного романа и двух повестей Андрея Платонова, кончившего свои дни, подметая улицы. Все остальное представляет интерес скорее историографический, а для западного читателя — почти этнографический. Это литература, характеризующаяся гурманством стиля или остротой социального наблюдения, иногда и тем и другим вместе, но в вышеуказанном смысле эту литературу великой назвать нельзя.
Первой из опасностей, возникающих при отождествлении писателем себя с «учительской традицией», является возникающее почти автоматически ощущение своей априорной правоты и интеллектуальной неподсудности. Если у писателя хватает внутренней трезвости, он выдерживает свои идеи некоторое время под спудом. Если не хватает — он начинает вещать. Ибо — в результате проводившейся десятилетиями политики духовной кастрации — мы все — интеллигенты в первом поколении, и наши идеи (не говоря уже о стиле) обладают для нас почти гипнотическим обаянием первородства. Отсутствие сколько-нибудь серьезного критицизма, проводящегося топографически сверху, но в квалификационном отношении снизу, довершает дело. Хуже всего то, что большинство тезисов и, главное, антитез, содержащихся в современной советской литературе, детерминировано официальной точкой зрения. Это отрицание, находящееся на том же самом уровне, что и утверждение. Если же этот уровень хоть на миллиметр преодолевается, то раздается такой гром аплодисментов — пусть и неофициальных,— который начисто заглушает голос Музы. Ко всему этому следует прибавить психологию подвижничества, резистанса, ибо условия, в которых приходится работать, никак нельзя назвать идеальными; тут и система редакторов, и цензура, и довольно удушливый климат официального позитивизма. Кроме того, существует и просто конкуренция коллег, конкуренция эстаблиш-мента, стоящего у кормушки и совершенно не желающего тесниться. Не следует думать, будто молчание или кошмарные судьбы лучших писателей нашего времени — результат чистого политического террора. Это также и результат конкуренции; ибо репрессии против того или иного писателя редко происходят без гласной или безгласной санкции его коллег. Так, судьбу М. М. Зощенко во многом определило пожатие плечами В. Катаева. Если учесть эти телодвижения, регулярные тематические партинструктажи, негласный геноцид или просто антисемитизм, закулисную грызню и бешеное желание каждого главного редактора сохранить место, математически беспредельные сроки оттяжек и прочее, то, конечно, мужеству людей, посвятивших себя литературе, нельзя не подивиться, а им самим — нельзя не уважать себя.
Сказанное относится, главным образом, к положению в прозе, как в рамках, так и вне рамок Союза писателей. Вполне возможно, что картина, набросанная мной, не полна или неверна в деталях, но общий вид примерно таков. Я не был членом Союза писателей и не испытывал сколько-нибудь сильного желания им стать. Не из обскурантизма и не из-за высоких принципов, но потому что меня вполне устраивали те условия работы, в которых я находился, потому что сама работа отнимала довольно много времени и душевной энергии, и жалко было тратить остававшееся на хитросплетения внутреннеполитической жизни литературного мира. Я был членом профсоюза литераторов при Министерстве культуры, и профсоюзный билет более или менее ограждал меня от неприятностей, возможных для человека, не имеющего штампа с места работы в паспорте. Источником моего существования служили переводы, и в этой области я не испытывал никакого остракизма: работы всегда было слишком много — так много, что порой она мешала заниматься собственными делами, то есть сочинительством. Я зарабатывал около ста рублей в месяц, и этого для меня было достаточно.
Меня мало беспокоило, что стихи мои не печатаются. Прежде всего потому, что поэзия — это скорее подход к вещам, к жизни, а не типографская продукция. Разумеется, мне бывало приятно, когда мои стихи печатались, но мне гораздо интереснее было просто писать их и думать то, что я думал. Я не очень люблю параллели между видами искусства, но хочу сказать, что художнику приятней работать над картиной, чем слышать то, что ему о ней, вывешенной, говорят. Пусть даже и знатоки. Работа сама по себе куда интереснее, чем судьба продукта, в этом я расхожусь с Марксом. Как, в конце концов, можно представить себе торжество художника, особенно поэта? В чем оно должно выражаться? Цветы, прожекторы, поцелуй кинозвезды? Я думаю, что торжеством Фроста было не присутствие на инаугурационной церемонии Джона Кеннеди, но день, когда он поставил точку в стихотворении «West-Running Вгоок»[31].
Ибо у искусства нет внешнего измерения. Оно всегда индивидуально: в момент созидания — художником, в момент потребления (восприятия) — зрителем. Оно не нуждается в посредниках и даже, когда труд окончен, чуждо автору. Автору можно сказать спасибо, но можно и не говорить: максимум — созидание, а не награда за него. Я любил заниматься своим делом, и если за это даже приходилось расплачиваться кое-какими неприятностями — что ж, я всегда был более или менее готов. Готов и сейчас. Разница между положением писателя на Востоке и на Западе, по сути дела, не слишком велика. И там, и здесь он пытается прошибить лбом довольно толстую стену. В первом случае стена реагирует на малейшее головы к ней прикосновение таким образом, что это угрожает физическому состоянию писателя. Во втором — стена хранит молчание, и это угрожает состоянию психическому. Я, правду сказать, не знаю, что страшнее. Хуже всего, когда имеет место сочетание, а для многих из нас оно существовало.
Говоря «нас», я имею в виду большую группу литераторов послевоенного поколения, точнее — так называемое «поколение 56-го года». Это поколение, для которого первым криком жизни было венгерское восстание. Боль, шок, горе, стыд за собственное бессилие — не знаю, как назвать этот комплекс чувств, которые тогда мы испытали и с которых началась наша сознательная жизнь. Ничего подобного мы уже больше не испытывали, даже в августе 1968-го. Это была трагедия не только политического свойства: как и всякая настоящая трагедия, она носила еще и метафизический характер. Мы довольно быстро поняли, что дело не в политике, но в миропорядке, и — каждый по-своему — миропорядок этот стали исследовать. Так возникла наша литература, судьба которой оформила характер и наших личных судеб. С течением времени местоимение «мы» распалось и превратилось в скромную цифру нескольких сильных «я». И каждое из этих «я» пошло своим длинным, извилистым и, во всяком случае, очень тяжелым путем к собственной реализации. Каждое «я» прошло через поиски собственного стиля, собственной философии, через сомнение в своих силах и через сознание собственной значительности, через личные трагедии и через искус капитуляции. Одни приняли статус-кво, другие сели в сумасшедший дом, третьи занялись литературной поденщиной, четвертые ударились в мистицизм, пятые замкнулись в самих себе, в башне из херовой кости. Осталось несколько человек, благодаря душевной твердости которых сейчас, сидя за тридевять земель от них, я чувствую, что за литературу на русском языке можно быть более или менее спокойным.
Я не называю их имен не только по соображениям их безопасности, но также и потому, что не вижу смысла называть их здесь, если они почти что безымянны дома. Потому что литература не есть сфера журналистики. Потому что не хочу, чтобы скорые на руку ньюзмены зачислили их в диссиденты, в оппозиционеры, в борцы. Они ими не являются, они являются писателями. Необъясним и отвратителен газетный истерический взгляд на литературу. Не парадокс ли, что журналист пишет о писателе? Информация о литературе — что это такое? Зачем тогда собственно литература? Нужны книги, а не статьи «о». Ныне уже существует огромная культура «о», затмевающая самые объекты. Пар на крышке кастрюли, где кипит суп, голода не утоляет.
Я приехал в Америку и буду здесь жить. Надеюсь, что смогу заниматься своим делом, то есть сочинительством, как и прежде. Я увидел новую землю, но не новое небо. Разумеется, будущее внушает большие опасения, чем когда бы то ни было. Ибо если прежде я не мог писать, это объяснялось обстоятельствами скорее внутренними, чем внешними. Сомнения, которые овладевали мною и приводили время от времени к молчанию, я думаю, знакомы каждому сколько-нибудь серьезному литератору. Это скверное время, когда кажется, что все, что ты мог сделать, сделано, что больше нечего сказать, что ты исчерпал себя, что хорошо знаешь цену своим приемам; что твоя литература лучше, чем ты сам. В результате наступает некоторый паралич.
От сомнений такого рода я не буду избавлен и в будущем, я это знаю. И более или менее к этому готов, ибо, мне кажется, знаю, как с этим бороться. Но я предвижу и другие поводы для паралича: наличие иной языковой среды. Я не думаю, что это может разрушить сознание, но мешать его работе — может. Даже не наличие новой, но отсутствие старой. Для того чтобы писать на языке хорошо, надо слышать его — в пивных, в трамваях, в гастрономе. Как с этим бороться, я еще не придумал. Но надеюсь, что язык путешествует вместе с человеком. И надеюсь, что доставлю русский язык в то место, куда прибуду сам. На все, в конце концов, воля Божья. Перефразируя одного немецкого писателя, оказавшегося тридцать пять лет назад в похожей ситуации: «Die Russische Dichtung ist da wo ich bin»[32].
В общем, предыдущая жизнь, жизнь дома, кажется мне сейчас более комфортабельной в психическом смысле, нежели предстоящая. Большинство обстоятельств, с которыми приходилось бороться, были физическими, материальными. Физическому давлению, сколь бы высокий характер оно ни носило, сопротивляться все-таки легче. Этому можно научиться, в этом можно даже достичь известного артистизма. Думаю, что я его достиг. Это всего лишь наука игнорировать реальность. Надеюсь, что мои познания в этой сфере мне помогут — в той мере, в какой это необходимо, чтобы писать на родном языке, каковое занятие, казавшееся мне прежде моим личным делом, я считаю теперь моим личным долгом. Что касается давления психического, то тут никто за себя ручаться не может, но надеюсь, что иммунитет все-таки выработается.
Писатель — одинокий путешественник, и ему никто не помощник. Общество всегда — более или менее — враг. И когда оно его отвергает, и когда принимает. Во всяком случае, и то и другое оно делает в грубой форме. И не только в силу своего личного, но и в силу видимого мной окружающего опыта, я все больше и больше убеждаюсь в правоте Святого Павла, назвавшего землю «юдолью плача». Человек, как слагаемое, от перестановки ничего не выигрывает. Трагедию можно обменять только на трагедию. Это старая истина. Единственное, что делает ее современной, это ощущение абсурда при виде ее — трагедии — героев. Так же, как и при виде ее зрителей.
Иосиф Бродский
1972
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30884
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14033
- Откуда: СССР
Re: Ретроспектива
Триллионер
О котором сейчас мало что знают
Ещё в 1770 году Уильям Пит отмечал: «За любым троном есть нечто большее, чем король».
Как ни странно, но с тех пор мало что изменилось, и все революции и общественные трансформации рано или поздно приводятся к одному знаменателю — подчинению золотому тельцу.
Для того чтобы аргументировать сказанное, поделюсь некоторыми материалами о деятельности человека, о котором сейчас мало что знают и не пишут.
В 50-60-х годах прошлого века по вашингтонскому и нью-йоркскому центральным паркам любил прогуливаться хорошо одетый высокий мужчина довольно респектабельной наружности.
Нередко рядом на скамеечку к нему подсаживались персоны, в которых прохожие узнавали крупнейших государственных деятелей и бизнесменов. Особенно выделялась колоритная фигура Уинстона Черчилля.
Звали этого общительного и улыбчивого человека Бернард Маннес Барух, состояние которого к концу жизни перевалило за триллион долларов, хотя в списках богатейших людей он никогда не фигурировал.
Свидетельством особого отношения к этому человеку является то, что в 1960 году на 90-летие в парке напротив Белого дома была поставлена мемориальная скамейка в его честь.
В негласной табели о рангах тайных воротил всемирной экономики и геополитики Барухи стоят гораздо выше, нежели Рокфеллеры, Ротшильды и иже с ними.
Бернард Барух был первым, кто увидел в тесном взаимодействии капитала с властью способ сосредоточения в своих руках рычагов управления мировыми процессами.
Одногодок Ленина, он родился в Южной Каролине в семье немецкого иммигранта — врача Симона Баруха.
О котором сейчас мало что знают
Ещё в 1770 году Уильям Пит отмечал: «За любым троном есть нечто большее, чем король».
Как ни странно, но с тех пор мало что изменилось, и все революции и общественные трансформации рано или поздно приводятся к одному знаменателю — подчинению золотому тельцу.
Для того чтобы аргументировать сказанное, поделюсь некоторыми материалами о деятельности человека, о котором сейчас мало что знают и не пишут.
В 50-60-х годах прошлого века по вашингтонскому и нью-йоркскому центральным паркам любил прогуливаться хорошо одетый высокий мужчина довольно респектабельной наружности.
Нередко рядом на скамеечку к нему подсаживались персоны, в которых прохожие узнавали крупнейших государственных деятелей и бизнесменов. Особенно выделялась колоритная фигура Уинстона Черчилля.
Звали этого общительного и улыбчивого человека Бернард Маннес Барух, состояние которого к концу жизни перевалило за триллион долларов, хотя в списках богатейших людей он никогда не фигурировал.
Свидетельством особого отношения к этому человеку является то, что в 1960 году на 90-летие в парке напротив Белого дома была поставлена мемориальная скамейка в его честь.
В негласной табели о рангах тайных воротил всемирной экономики и геополитики Барухи стоят гораздо выше, нежели Рокфеллеры, Ротшильды и иже с ними.
Бернард Барух был первым, кто увидел в тесном взаимодействии капитала с властью способ сосредоточения в своих руках рычагов управления мировыми процессами.
Одногодок Ленина, он родился в Южной Каролине в семье немецкого иммигранта — врача Симона Баруха.
В 1881 году семья Барухов переезжает в Нью-Йорк и юноша Бернард поступает в Сити-колледж, окончив который, работает брокером на Нью-Йоркской фондовой бирже, а в 1903 году учреждает собственную брокерскую компанию.
С этого момента начинает просматриваться стиль деятельности богатейшего человека на Земле.
Вопреки тогдашней моде на объединения в трастовые компании Бернард Барух ведёт свой довольно успешный брокерский бизнес в одиночку, за что получает прозвище «Одинокий волк Уолл-стрит».
К тридцати трем годам Барух становится миллионером, и что примечательно — умудряется наращивать свои капиталы в условиях непрекращающихся кризисов в США.
С 1912 года Барух разыгрывает политическую карту, финансируя предвыборную кампанию Вудро Вильсона.
В благодарность за поддержку Вильсон вводит его в Ведомство национальной обороны.
В годы Первой мировой войны Барух становится главой Военно-промышленного комитета США и раскручивает маховик наращивания вооружений, который позволяет на некоторое время преодолеть череду кризисов в экономике страны.
Именно Барух как советник президента склонил Вильсона поддержать идею создание ФРС, и с 1913 года правительство США делегирует полномочия по изготовлению долларовых купюр коммерческой структуре — Федеральной резервной системе.
После революции в России Барух неожиданно становится сторонником сотрудничества с Советским Союзом. Вместе с Хаммером и Гарриманом Ленин приглашает его на восстановление народного хозяйства Страны Советов.
Одними из первых заводов, построенных американцами в России в 1920-1930 годах, были тракторные заводы в Волгограде, Харькове и Челябинске.
Конечно же, эти заводы имели двойное назначение: кроме тракторов здесь стали производить танки, бронемашины и прочее вооружение.
Необходимые для армии автомобили производили на двух главных заводах — Горьковском и им. Лихачёва, который был построен на субсидии Генри Форда в 1930-х годах.
Американскими компаниями были также построены два огромных сталеплавильных завода — в Магнитогорске и Кузнецке.
Предчувствуя развитие ситуации в мире, Барух с солидарными с ним американскими и британскими банкирами в конце 20-х годов проводит креативный манёвр.
Он добивается переориентации американской экономии на обслуживание военно-промышленного комплекса через её искусственный обвал и погружение в кризисное состояние.
Свои действия он демонстрирует довольно перспективному британскому политику Уинстону Черчиллю, которого приглашает в Америку под предлогом выступления с лекциями.
24 октября 1929 года, в день крушения Нью-Йоркской биржи, Барух привозит Черчилля на Уолл-стрит.
В то время когда возбуждённая толпа бушевала у здания Нью-Йоркской биржи, он делится с Черчиллем информацией, что ещё за год до обвала прекратил играть на фондовом рынке, продал все свои акции и купил вместо них облигации правительства США, обеспечив сохранение своих капиталов от обесценивания.
На Черчилля это произвело огромное впечатление, и с тех пор их дружба с Барухом приобрела не только личный характер, но и черты стратегического партнёрства.
Именно Барух и Черчилль стали активными организаторами игры по укреплению, а затем сталкиванию лбами Германии и СССР.
Пресс-секретарь Гитлера Эрнст Ханфштангль (который, кстати, ввёл в ритуал нацистское приветствие) подтверждал, что сначала сын Черчилля Рэндольф сопровождал Гитлера во время его знаменитых предвыборных полётов «Гитлер над Германией», а потом и сам Черчилль пожелал встретиться с Гитлером в отеле «Кайзерхоф», но Гитлер ему отказал.
Однако обиды обидами, а замысел нужно воплощать в жизнь, и в январе 1933 года Гитлера всё же продвигают во власть.
Соответствующие шаги предпринимались и на востоке Европы.
В том же 1933 году США в полном объёме устанавливают дипломатические отношения с СССР, и Бернард Барух с видными американскими политиками встречает в Америке советских полпредов: Максима Литвинова и Евгения Розенгольца, чтобы выработать совместную линию поведения.
Не следует забывать, что после революции Литвинов был посланником большевиков в Лондоне и в декабре 1917 года написал весьма любопытное рекомендательное письмо британскому дипломату и разведчику Локкарту о Троцком: «Я считаю его пребывание в России полезным с точки зрения наших интересов».
Конечно же, интересы Баруха не ограничивались европейским театром.
В 1934 году он во взаимодействии с министром финансов США Генри Моргентау провёл беспрецедентную операцию по обмену китайского золотого запаса на пачку бумажных облигаций.
Загнанный в угол Чан Кайши, терпящий одно поражение за другим, согласился на этот «обмен», в результате которого дельцы из США получили не менее 100 тонн золота в слитках и огромное количество серебра, драгоценностей и антиквариата, а Чан Кайши — 250 листов бумаги и спокойную старость на острове Тайвань.
К началу 40-х Барух уже был миллиардером, но пик дивидендов от его замешанного на политике бизнеса пришелся на годы Второй мировой войны и послевоенной гонки ядерных вооружений.
Нападение японцев на американскую морскую базу Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года, возможно, для кого-то и было сюрпризом, но не для Баруха и банковской олигархии.
Из рассекреченных документов о нападении на базу следует, что президент Рузвельт, Ален Даллес и банковская верхушка знали о намерениях японцев, однако пошли на уничтожение флота и убийство тысяч своих сограждан.
Ценой этой провокации Америку втянули во Вторую мировую войну, а олигархи, и в первую очередь Барух, сорвали огромный куш.
После войны разоблачительные материалы просочились в прессу. Американцы, конечно же, ужаснулись, так как Рузвельт был для многих идеалом, но рассекреченные документы не стали разглашать, а тем, кто их обнародовал, укоротили языки.
Во время Второй мировой войны Барух продолжал консультировать правительство и оказывал сильнейшее влияние на распределение государственных военных заказов. Миллиарды долларов шли на финансирование направлений, им предложенных.
В 1944 году благодаря умелой игре Баруха и его партнёров в Бреттон-Вудсе потрёпанная войной Европа и СССР согласились признать доллар США мировой резервной валютой.
После Второй мировой войны Барух взялся курировать ядерную программу США и подмял под себя атомную промышленность.
Кстати, выражение «холодная война» принадлежит вовсе не Черчиллю. Оно впервые прозвучало из его уст в речи перед палатой представителей Южной Каролины 16 апреля 1947 года для обозначения остроты конфликта между США и СССР.
«Барух желает править миром, Луной и, возможно, Юпитером, — но это мы еще посмотрим», — записал в своем дневнике президент Трумэн.
Эта фраза наглядно демонстрирует, кто в действительности принимал значимые решения, а кто завидовал, но открыто противодействовать не мог.
С началом гонки вооружений, приносившей подрядчикам американского ВПК баснословные прибыли, Барух лично контролировал производство американской атомной бомбы под девизом: «Мы должны идти вперёд с атомной бомбой в одной руке и крестом в другой».
Французский физик-ядерщик Фредерик Жолио-Кюри вспоминал:
«Когда я был в Америке, известный банкир Барух, представитель Соединённых Штатов в Комиссии ООН по атомной энергии, предложил мне переехать на работу в США. Он обещал мне золотые горы при условии… впрочем, вы понимаете, что это было за условие! Я отказался, конечно. Но мне отомстили».
Вскоре дочь великого учёного, Ирен, посетившая США по приглашению Комитета помощи эмигрантам-антифашистам, была посажена в тюрьму, а в 1950 году под нажимом американцев французское правительство освободило физика от руководства Комиссариатом по атомной энергии.
После демонстрации могущества США атомной бомбардировкой японских городов Хиросима и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 года Советский Союз предпринял все меры по восстановлению ядерного паритета.
В сложившейся ситуации США поспешили, с одной стороны, убедить мировую общественность в своих миролюбивых устремлениях, а с другой — провели хитроумную комбинацию с целью подчинить Америке развитие ядерной энергетики во всём мире.
Конечно же, инициатором столь масштабного замысла был не кто иной, как Барух, которого президент Гарри Трумэн назначает представителем США в Комиссии ООН по атомной энергии.
На первом же её заседании 14 июня 1946 года американская делегация оглашает план тотального запрещения ядерного оружия, вошедшего в историю под названием «План Баруха».
Внешне план предусматривал вроде бы благие цели, однако предполагал проведение международных инспекций комиссией ООН по атомной энергетике с одновременным предоставлением ей полномочий принятия принудительных мер к нарушителям. Более того, на её решения не распространялось бы право вето постоянных членов Совета Безопасности ООН.
И вот тут замыслы Баруха столкнулись с недоверием Сталина, который понимал, что их реализация замедлит движение СССР к созданию своего ядерного потенциала, необходимого для обеспечения собственной безопасности.
Советская делегация на конференции ООН воспользовалась тем, что предложения американцев коренным образом расходятся с Уставом ООН и его структурой, и наложила вето.
Весьма интересен тот факт, что американский дипломат и историк Б. Бечхофер, принимавший участие в переговорах по разоружению, отмечал: «Позиция Баруха в отношении вето является экстремальным примером его изоляции от генеральной линии внешней политики США».
Чем же всё закончилось для Баруха? А ничем.
С 1949 года в мире началась гонка ядерных вооружений, сопровождаемая разработкой тактики и стратегии идеологических диверсий, где Бернард Барух чувствовал себя как рыба в воде.
До глубокой старости Барух лично занимался делами. К концу его жизни активы подконтрольных ему фирм и фондов достигали триллиона долларов.
Удивительно, но вершитель судеб не прятался от людей, был весьма прост в общении, беседовал в парке с отдыхающими, узнавал, какие у них настроения и пожелания, причем охраны возле него видно не было.
Упокоился Барух в 1965 году на простом кладбище на окраине Нью-Йорка — рядом с женой, умершей на много лет раньше. Ни оград, ни помпезных памятников на его могиле нет. Лишь скромная небольшая плита на газоне.
Необычной является вовсе не скромность самого влиятельного человека планеты того времени — многие выдающиеся деятели проявляли скромность.
Удивительно то, что сегодня вообще ничего не известно о наследниках триллионного состояния Бернарда Маннеса Баруха — его внуках и правнуках. Кто-то всемогущей рукой удалил всю информацию.
Нет и коллективных фотографий с похорон Бернарда Баруха, поскольку на них наверняка присутствовали его правопреемники, не желающие засветиться.
Кто сейчас управляет колоссальными активами владельца триллионного состояния — неизвестно.
Один изобретательный человек в сентябре 2013 года провёл любопытный эксперимент.
Он пару дней прохаживался по 6-й авеню к Центральному парку Нью—Йорка в майке с портретом Баруха на груди, а сзади красовалась надпись: «Mom! Why my grandfather isn’t Baruch?», что в переводе на русский означает: «Мам, а почему мой дедушка не Барух?»
Во время этих вояжей его супруга, следовавшая в нескольких метрах позади, вела съёмку.
В начале авеню лишь несколько человек обратили на него внимание, а одна девушка похвасталась, что знает, где находится колледж Баруха.
Вот как дальше описывает свой эксперимент сам устроитель:
«Возле Центрального парка есть целый сонм пятизвездочных отелей, и в каждом из них — конференц-залы…
Хозяева жизни неспешно плыли по улице, но при встрече со мной их глаза, аккомодированные ранее на бесконечность, вылавливали из пространства портрет Баруха, и их взгляд становился заинтересованным.
Когда я равнялся с ними на тротуаре — они поворачивали свои головы и читали надпись на моей спине. Далее их брови ползли на лоб, а в глазах читался вопрос: кто ты, черт тебя побери?
Мой эксперимент дал неожиданный результат: обычные американцы не знают Баруха... Для большинства его портрет был просто информационным шумом, однако была прослойка людей, для которых Baruch — это не просто шесть английских букв.
Эти люди прекрасно знают, кто он такой, так как его дела, скрытые в тумане прошлого, и дела его преемников в настоящем — входят в круг их насущных интересов…»
Один из лидеров влиятельного движения антиглобалистов приводит любопытный пример своего общения с бывшим министром финансов США Робертом Рубином, который показал ему уже напечатанные банкноты номиналами свыше тысячи долларов.
На этих купюрах уже не было портретов президентов.
Рубин сказал: «Президенты — это крепостные, а вот где рабовладельцы» — и показал купюры с портретами Баруха, Шиффа, Лоеба, Куна.
Однако самые богатые финансисты в мире не хранят свои богатства в известных банках.
Попробуйте найти сведения о «Стандарт Чартер Банке», основанном аж в 1613 году. Какие-то похожие отделения в Гонконге и кое-где еще светятся, но самого банка нет в ни одном списке, однако он контролирует все расчеты в мире.
И всем этим дирижируют семейства Барухов, Лоебов, Шиффов и Кунов, которые породнились между собой.
Конечно, многое со времён активной деятельности Бернарда Маннеса Баруха изменилось. Ушли в далёкое прошлое те времена, когда миллиардер мог спокойно пройтись по парку, посидеть на скамейке и побеседовать с прохожими.
Завеса тайны окружила мир неприкасаемых, и в общении с людьми они уже не нуждаются. А это значит, что люди стали расходным материалом для воплощения замыслов затворников.
И когда мы наблюдаем крокодильи слёзы, потоками льющиеся из глаз западных политиков по поводу страданий жителей в Алеппо или ещё где-нибудь, то сразу надо вспоминать об их абсолютном безразличии к погибшим под бомбёжками мирным жителям в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии и на контролируемых правительством территориях Сирии.
Надо понимать, что всё это делается для манипуляции мнением обывателя. Ведь он, обыватель, — главный поставщик пушечного мяса на бойню в интересах тех, кто ближе к дыханию золотого тельца, изначально лишённого совести.
http://imhoclub.by/ru/material/trillioner#ixzz4REGLTftA
Валентин Антипенко Беларусь
Хозяйственник и краевед
С этого момента начинает просматриваться стиль деятельности богатейшего человека на Земле.
Вопреки тогдашней моде на объединения в трастовые компании Бернард Барух ведёт свой довольно успешный брокерский бизнес в одиночку, за что получает прозвище «Одинокий волк Уолл-стрит».
К тридцати трем годам Барух становится миллионером, и что примечательно — умудряется наращивать свои капиталы в условиях непрекращающихся кризисов в США.
С 1912 года Барух разыгрывает политическую карту, финансируя предвыборную кампанию Вудро Вильсона.
В благодарность за поддержку Вильсон вводит его в Ведомство национальной обороны.
В годы Первой мировой войны Барух становится главой Военно-промышленного комитета США и раскручивает маховик наращивания вооружений, который позволяет на некоторое время преодолеть череду кризисов в экономике страны.
Именно Барух как советник президента склонил Вильсона поддержать идею создание ФРС, и с 1913 года правительство США делегирует полномочия по изготовлению долларовых купюр коммерческой структуре — Федеральной резервной системе.
После революции в России Барух неожиданно становится сторонником сотрудничества с Советским Союзом. Вместе с Хаммером и Гарриманом Ленин приглашает его на восстановление народного хозяйства Страны Советов.
Одними из первых заводов, построенных американцами в России в 1920-1930 годах, были тракторные заводы в Волгограде, Харькове и Челябинске.
Конечно же, эти заводы имели двойное назначение: кроме тракторов здесь стали производить танки, бронемашины и прочее вооружение.
Необходимые для армии автомобили производили на двух главных заводах — Горьковском и им. Лихачёва, который был построен на субсидии Генри Форда в 1930-х годах.
Американскими компаниями были также построены два огромных сталеплавильных завода — в Магнитогорске и Кузнецке.
Предчувствуя развитие ситуации в мире, Барух с солидарными с ним американскими и британскими банкирами в конце 20-х годов проводит креативный манёвр.
Он добивается переориентации американской экономии на обслуживание военно-промышленного комплекса через её искусственный обвал и погружение в кризисное состояние.
Свои действия он демонстрирует довольно перспективному британскому политику Уинстону Черчиллю, которого приглашает в Америку под предлогом выступления с лекциями.
24 октября 1929 года, в день крушения Нью-Йоркской биржи, Барух привозит Черчилля на Уолл-стрит.
В то время когда возбуждённая толпа бушевала у здания Нью-Йоркской биржи, он делится с Черчиллем информацией, что ещё за год до обвала прекратил играть на фондовом рынке, продал все свои акции и купил вместо них облигации правительства США, обеспечив сохранение своих капиталов от обесценивания.
На Черчилля это произвело огромное впечатление, и с тех пор их дружба с Барухом приобрела не только личный характер, но и черты стратегического партнёрства.
Именно Барух и Черчилль стали активными организаторами игры по укреплению, а затем сталкиванию лбами Германии и СССР.
Пресс-секретарь Гитлера Эрнст Ханфштангль (который, кстати, ввёл в ритуал нацистское приветствие) подтверждал, что сначала сын Черчилля Рэндольф сопровождал Гитлера во время его знаменитых предвыборных полётов «Гитлер над Германией», а потом и сам Черчилль пожелал встретиться с Гитлером в отеле «Кайзерхоф», но Гитлер ему отказал.
Однако обиды обидами, а замысел нужно воплощать в жизнь, и в январе 1933 года Гитлера всё же продвигают во власть.
Соответствующие шаги предпринимались и на востоке Европы.
В том же 1933 году США в полном объёме устанавливают дипломатические отношения с СССР, и Бернард Барух с видными американскими политиками встречает в Америке советских полпредов: Максима Литвинова и Евгения Розенгольца, чтобы выработать совместную линию поведения.
Не следует забывать, что после революции Литвинов был посланником большевиков в Лондоне и в декабре 1917 года написал весьма любопытное рекомендательное письмо британскому дипломату и разведчику Локкарту о Троцком: «Я считаю его пребывание в России полезным с точки зрения наших интересов».
Конечно же, интересы Баруха не ограничивались европейским театром.
В 1934 году он во взаимодействии с министром финансов США Генри Моргентау провёл беспрецедентную операцию по обмену китайского золотого запаса на пачку бумажных облигаций.
Загнанный в угол Чан Кайши, терпящий одно поражение за другим, согласился на этот «обмен», в результате которого дельцы из США получили не менее 100 тонн золота в слитках и огромное количество серебра, драгоценностей и антиквариата, а Чан Кайши — 250 листов бумаги и спокойную старость на острове Тайвань.
К началу 40-х Барух уже был миллиардером, но пик дивидендов от его замешанного на политике бизнеса пришелся на годы Второй мировой войны и послевоенной гонки ядерных вооружений.
Нападение японцев на американскую морскую базу Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года, возможно, для кого-то и было сюрпризом, но не для Баруха и банковской олигархии.
Из рассекреченных документов о нападении на базу следует, что президент Рузвельт, Ален Даллес и банковская верхушка знали о намерениях японцев, однако пошли на уничтожение флота и убийство тысяч своих сограждан.
Ценой этой провокации Америку втянули во Вторую мировую войну, а олигархи, и в первую очередь Барух, сорвали огромный куш.
После войны разоблачительные материалы просочились в прессу. Американцы, конечно же, ужаснулись, так как Рузвельт был для многих идеалом, но рассекреченные документы не стали разглашать, а тем, кто их обнародовал, укоротили языки.
Во время Второй мировой войны Барух продолжал консультировать правительство и оказывал сильнейшее влияние на распределение государственных военных заказов. Миллиарды долларов шли на финансирование направлений, им предложенных.
В 1944 году благодаря умелой игре Баруха и его партнёров в Бреттон-Вудсе потрёпанная войной Европа и СССР согласились признать доллар США мировой резервной валютой.
После Второй мировой войны Барух взялся курировать ядерную программу США и подмял под себя атомную промышленность.
Кстати, выражение «холодная война» принадлежит вовсе не Черчиллю. Оно впервые прозвучало из его уст в речи перед палатой представителей Южной Каролины 16 апреля 1947 года для обозначения остроты конфликта между США и СССР.
«Барух желает править миром, Луной и, возможно, Юпитером, — но это мы еще посмотрим», — записал в своем дневнике президент Трумэн.
Эта фраза наглядно демонстрирует, кто в действительности принимал значимые решения, а кто завидовал, но открыто противодействовать не мог.
С началом гонки вооружений, приносившей подрядчикам американского ВПК баснословные прибыли, Барух лично контролировал производство американской атомной бомбы под девизом: «Мы должны идти вперёд с атомной бомбой в одной руке и крестом в другой».
Французский физик-ядерщик Фредерик Жолио-Кюри вспоминал:
«Когда я был в Америке, известный банкир Барух, представитель Соединённых Штатов в Комиссии ООН по атомной энергии, предложил мне переехать на работу в США. Он обещал мне золотые горы при условии… впрочем, вы понимаете, что это было за условие! Я отказался, конечно. Но мне отомстили».
Вскоре дочь великого учёного, Ирен, посетившая США по приглашению Комитета помощи эмигрантам-антифашистам, была посажена в тюрьму, а в 1950 году под нажимом американцев французское правительство освободило физика от руководства Комиссариатом по атомной энергии.
После демонстрации могущества США атомной бомбардировкой японских городов Хиросима и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 года Советский Союз предпринял все меры по восстановлению ядерного паритета.
В сложившейся ситуации США поспешили, с одной стороны, убедить мировую общественность в своих миролюбивых устремлениях, а с другой — провели хитроумную комбинацию с целью подчинить Америке развитие ядерной энергетики во всём мире.
Конечно же, инициатором столь масштабного замысла был не кто иной, как Барух, которого президент Гарри Трумэн назначает представителем США в Комиссии ООН по атомной энергии.
На первом же её заседании 14 июня 1946 года американская делегация оглашает план тотального запрещения ядерного оружия, вошедшего в историю под названием «План Баруха».
Внешне план предусматривал вроде бы благие цели, однако предполагал проведение международных инспекций комиссией ООН по атомной энергетике с одновременным предоставлением ей полномочий принятия принудительных мер к нарушителям. Более того, на её решения не распространялось бы право вето постоянных членов Совета Безопасности ООН.
И вот тут замыслы Баруха столкнулись с недоверием Сталина, который понимал, что их реализация замедлит движение СССР к созданию своего ядерного потенциала, необходимого для обеспечения собственной безопасности.
Советская делегация на конференции ООН воспользовалась тем, что предложения американцев коренным образом расходятся с Уставом ООН и его структурой, и наложила вето.
Весьма интересен тот факт, что американский дипломат и историк Б. Бечхофер, принимавший участие в переговорах по разоружению, отмечал: «Позиция Баруха в отношении вето является экстремальным примером его изоляции от генеральной линии внешней политики США».
Чем же всё закончилось для Баруха? А ничем.
С 1949 года в мире началась гонка ядерных вооружений, сопровождаемая разработкой тактики и стратегии идеологических диверсий, где Бернард Барух чувствовал себя как рыба в воде.
До глубокой старости Барух лично занимался делами. К концу его жизни активы подконтрольных ему фирм и фондов достигали триллиона долларов.
Удивительно, но вершитель судеб не прятался от людей, был весьма прост в общении, беседовал в парке с отдыхающими, узнавал, какие у них настроения и пожелания, причем охраны возле него видно не было.
Упокоился Барух в 1965 году на простом кладбище на окраине Нью-Йорка — рядом с женой, умершей на много лет раньше. Ни оград, ни помпезных памятников на его могиле нет. Лишь скромная небольшая плита на газоне.
Необычной является вовсе не скромность самого влиятельного человека планеты того времени — многие выдающиеся деятели проявляли скромность.
Удивительно то, что сегодня вообще ничего не известно о наследниках триллионного состояния Бернарда Маннеса Баруха — его внуках и правнуках. Кто-то всемогущей рукой удалил всю информацию.
Нет и коллективных фотографий с похорон Бернарда Баруха, поскольку на них наверняка присутствовали его правопреемники, не желающие засветиться.
Кто сейчас управляет колоссальными активами владельца триллионного состояния — неизвестно.
Один изобретательный человек в сентябре 2013 года провёл любопытный эксперимент.
Он пару дней прохаживался по 6-й авеню к Центральному парку Нью—Йорка в майке с портретом Баруха на груди, а сзади красовалась надпись: «Mom! Why my grandfather isn’t Baruch?», что в переводе на русский означает: «Мам, а почему мой дедушка не Барух?»
Во время этих вояжей его супруга, следовавшая в нескольких метрах позади, вела съёмку.
В начале авеню лишь несколько человек обратили на него внимание, а одна девушка похвасталась, что знает, где находится колледж Баруха.
Вот как дальше описывает свой эксперимент сам устроитель:
«Возле Центрального парка есть целый сонм пятизвездочных отелей, и в каждом из них — конференц-залы…
Хозяева жизни неспешно плыли по улице, но при встрече со мной их глаза, аккомодированные ранее на бесконечность, вылавливали из пространства портрет Баруха, и их взгляд становился заинтересованным.
Когда я равнялся с ними на тротуаре — они поворачивали свои головы и читали надпись на моей спине. Далее их брови ползли на лоб, а в глазах читался вопрос: кто ты, черт тебя побери?
Мой эксперимент дал неожиданный результат: обычные американцы не знают Баруха... Для большинства его портрет был просто информационным шумом, однако была прослойка людей, для которых Baruch — это не просто шесть английских букв.
Эти люди прекрасно знают, кто он такой, так как его дела, скрытые в тумане прошлого, и дела его преемников в настоящем — входят в круг их насущных интересов…»
Один из лидеров влиятельного движения антиглобалистов приводит любопытный пример своего общения с бывшим министром финансов США Робертом Рубином, который показал ему уже напечатанные банкноты номиналами свыше тысячи долларов.
На этих купюрах уже не было портретов президентов.
Рубин сказал: «Президенты — это крепостные, а вот где рабовладельцы» — и показал купюры с портретами Баруха, Шиффа, Лоеба, Куна.
Однако самые богатые финансисты в мире не хранят свои богатства в известных банках.
Попробуйте найти сведения о «Стандарт Чартер Банке», основанном аж в 1613 году. Какие-то похожие отделения в Гонконге и кое-где еще светятся, но самого банка нет в ни одном списке, однако он контролирует все расчеты в мире.
И всем этим дирижируют семейства Барухов, Лоебов, Шиффов и Кунов, которые породнились между собой.
Конечно, многое со времён активной деятельности Бернарда Маннеса Баруха изменилось. Ушли в далёкое прошлое те времена, когда миллиардер мог спокойно пройтись по парку, посидеть на скамейке и побеседовать с прохожими.
Завеса тайны окружила мир неприкасаемых, и в общении с людьми они уже не нуждаются. А это значит, что люди стали расходным материалом для воплощения замыслов затворников.
И когда мы наблюдаем крокодильи слёзы, потоками льющиеся из глаз западных политиков по поводу страданий жителей в Алеппо или ещё где-нибудь, то сразу надо вспоминать об их абсолютном безразличии к погибшим под бомбёжками мирным жителям в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии и на контролируемых правительством территориях Сирии.
Надо понимать, что всё это делается для манипуляции мнением обывателя. Ведь он, обыватель, — главный поставщик пушечного мяса на бойню в интересах тех, кто ближе к дыханию золотого тельца, изначально лишённого совести.
http://imhoclub.by/ru/material/trillioner#ixzz4REGLTftA
Валентин Антипенко Беларусь
Хозяйственник и краевед
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер
Re: Ретроспектива
Сергей Кара-Мурза: «Кубинцы говорили: придут молодые и продадут нас, как Горбачев – вас...»
Известный писатель о том, почему вся Латинская Америка по-прежнему смотрит на страну Фиделя Кастро как узник из тюрьмы на волю
...
https://www.business-gazeta.ru/article/330706
Известный писатель о том, почему вся Латинская Америка по-прежнему смотрит на страну Фиделя Кастро как узник из тюрьмы на волю
...
https://www.business-gazeta.ru/article/330706
Re: Ретроспектива
http://ss69100.livejournal.com/3087219.htmlО том, как нужно жить.
"Необходимо добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможности получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда к какой-либо профессии.
Что требуется для этого?
Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьёзного культурного роста членов общества без серьёзных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования.
Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную заработную плату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путём прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления".
Источник: И.В. Сталин "Экономические проблемы социализма в СССР". (Замечания по эконом. вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 г.) Госполитиздат 1952 г.
Re: Ретроспектива
Цель США в 2014 году — развязать войну между Россией и Украиной. Крым — удобный повод
Обсудив (см. «Как по учебнику. Организация «управляемого хаоса» на Украине в 2013-2014 годах») понятия и категории, необходимые для понимания статей, опубликованных блогером Юрий-Западная Сибирь в Информационном Центре AfterShock, продолжим ознакомление с работами этого автора. Центральной идеей предложенного им цикла статей является утверждение, что военный конфликт на Украине представляет собой типичную прокси-войну между Россией и США. В своей первой (вводной) статье Юрий поясняет смысл термина «прокси-война». Вторая статья посвящена тем событиям 2014 года, которые так или иначе связанны с Крымом. Автор полагает, что основная задача, которую ставили перед собой американцы, — втянуть Россию в военный конфликт с Украиной:
«Лучший ход в войне-прокси, это затащить противника во враждебную страну и потом держать его там десятилетиями. Тогда как американцам развязать войну, да еще сделать так, чтобы Россия выглядела агрессором? Опять ответ очевиден — Крым».
Война-прокси 2. Крым, как это было
Для дальнейшего рассмотрения событий нужно ответить на вопросы: «Что желали получить на Украине американцы? Что они планировали?». Если удастся ответить правильно, то пазл начнет легко складываться в осмысленную картину.
Как ни странно, по косвенным признакам можно попытаться реконструировать их планы. В американском менталитете есть слабое место. Они очень плохо импровизируют, то есть, для них отклониться от плана чрезвычайно трудно. Зато планы они составляют просто великолепно. Продумывается каждый шаг, расписываются роли для всех государственных структур. Не случайно в американских боевиках любимое изречение: «Ситуация под контролем». В наших боевиках, кстати: «Действуй по обстановке». Ну, это так, замечание к разнице менталитетов.
С самого начала украинского кризиса поражала риторика американцев. Они постоянно попадали мимо. Заявляют о насильственной оккупации Крыма. Ответный довод, покажите погибших при оккупации, покажите боевые действия ВСУ и Российской армии в Крыму. В ответ невнятное блеяние. Заявляют о боевых действиях на Донбассе. Опять же, где доказательства действий Российской армии на Донбассе. Госдеп выглядел настолько по-идиотски, что это отмечали СМИ в самих США. Псаки так вообще, стала эталоном глупости в мире. А ведь это не так, она совсем не глупая баба, вон как ловко «включала блондинку». Географии не знает, так это общая беда американцев. Пришлось бабе срочно уходить в «декрет», чтобы не сломать карьеру и отстраниться от идиотизма, который ее заставлял озвучивать Госдеп.
Я решил, что эта риторика часть продуманного плана США в отношении Украины. Просто ситуация изменилась, а американцы перестроиться не могли, не успевали за стремительно меняющейся ситуацией. Тогда для какой ситуации на Украине их доводы подходили бы идеально? Ответ очевиден, война Украины и России. Тогда их риторика была бы просто убийственной. Этот вывод абсолютно логично ложится в идеологию войны-прокси. Лучший ход в войне-прокси, это затащить противника во враждебную страну и потом держать его там десятилетиями. Тогда как американцам развязать войну, да еще сделать так, чтобы Россия выглядела агрессором? Опять ответ очевиден — Крым.
Сложилось общепринятое мнение, что НАТО желает войти в Крым для того, чтобы организовать там военно-морскую базу. По моему мнению, это не совсем правильно. Доводы против.
1. Севастополь — это действительно великолепная военно-морская база. Для России. Это единственная полноценная база на нашем берегу Черного моря, она имеет стратегическое значение для России. Потеря Севастополя окончательно рушит оборону всего южного фланга России. А еще лучше для обороны России, это весь непотопляемый авианосец Крым. Поясню. Основные ударные системы современности — это крылатые ракеты. В современной высокотехнологичной войне с помощью КР будет наносится первый обезоруживающий удар по ПВО и ПРО, аэродромам, базам ВМФ и иной ударной инфраструктуре. Потом в дело вступит авиация, а солдатики пойдут уже в самом конце. Значит, возможность уверенного удара российскими КР уже является серьезным сдерживающим фактором для наших натовских «партнеров». Вот карта полета наших Калибров из трех точек: Калининградская область, Крым, Каспий.
Все очень и очень неплохо. Сейчас все территории наших «партнеров» от Европы до Аравии простреливаются с многократным запасом, натовцам никакая ПРО не поможет. В любую точку Европы и Ближнего Востока КР может прилететь с двух направлений. Военное положение Турции так вообще безнадежно, она входит во все три круга. Авиация тоже может работать свободно. Но убери из карты Крым и все будет не так радужно, в районе Черного Моря образуется стратегическая «дыра». Румынская база ПРО сможет достаточно уверенно перехватывать наши ракеты. А уж если НАТО создаст район ПРО и ПВО в Крыму, то все, Черноморский флот и авиация будут заперты в восточной части Черного Моря и выведены из возможного конфликта. Но и это только полбеды.
Сейчас Черное море является зоной закрытого доступа для НАТО, любое натовское «корыто» утопят при наступлении часа «Х». Если ЧФ удастся запереть в Новороссийске, то ударный натовский флот с КР сможет свободно оперировать в Черном Море, а возможно и в Азовском Море, что еще хуже. Уже НАТО получает возможность уверенного обезоруживающего удара по России. Так что Крым — это территория, которую Россия не должна была потерять ни в коем случае, это была бы глобальная геополитическая катастрофа. А вот у НАТО баз на Черном Море хватает. Одной больше, одной меньше. Значит Крым был нужен НАТО не для базы ВМФ, им нужно было как можно быстрее выгнать оттуда наш ЧФ.
2. В Крыму стоит Черноморский Флот. Там где есть НАТО, не будет нас. Там, где есть мы, не будет НАТО. Эта логика нынешнего блокового противостояния. Для создания любых военных структур НАТО в Крыму нужно предварительно убрать оттуда ЧФ. По Харьковским соглашениям ЧФ мог стоять до 2043 года. А убрать наш флот из Севастополя законным путем не так просто. Денонсация международных договоров, международные суды и т.д. В любом случае, это длилось бы годами, если не десятилетиями. И все это время ЧФ находился бы в Крыму, то есть Крым был бы бесполезен для НАТО.
3. Мало убрать ЧФ из Крыма. Крым — русский, и это было доказано в ходе Русской Весны. Значит вместе с флотом нужно «зачистить», ну так, 40-50% населения Крыма. Севастополь так вообще нужно «зачистить» на 90%. Но там ведь стоит флот. Какова была бы реакция моряков ЧФ на этнические чистки русских?
Вырисовывается следующая стратегия планируемых действий. Американцам плевать на базу НАТО в Крыму, такая база была бы приятным бонусом. Крым должен был стать детонатором войны между Украиной и Россией. Причем, по всем признакам американцы допускали, что Россия захватит Крым. Сценарий следующий:
1. Сразу после майданного переворота ВСУ «поднимают в ружье» и войска начинают перебрасывать в Херсонскую область, поближе к Крыму. Действительно, это было самыми первыми приказами новой майданной власти. Другое дело, что «поднялось» немного. ВСУ оказалось в откровенно небоеспособном состоянии, но на безоружных крымчан хватило бы.
2. Бандеровцы начинают этнические чистки русских в Крыму. Они пытались это сделать. Буквально на следующий день после переворота в Крым поехали «поезда и машины дружбы». Пока боевики были вооружены битами и ножами.
3. У русских крымчан сразу не было никаких иллюзий по поводу того, что их ожидает в нацистской Украине. Крымчане восстают и начинают защищаться. Это тоже начало происходить. В результате первый «поезд дружбы» сдрейфил, и бандеровцы до Симферополя не доехали. Следующий «поезд дружбы» наверняка был бы вооружен гораздо лучше.
4. Крымчане это понимают и выставляют вооруженный заслон на Перекопе. Это уже откровенный мятеж, и Киев вправе применить войска. Именно для этого украинские войска и перебрасывали в Херсонскую область. Далее сценарий сорван Россией, поэтому предположительно.
5. ВСУ сметают заслон на Перекопе и врываются в Крым. С ними идет Правый Сектор. В Крыму начинается жуткая резня русских. Беженцы бегут в Севастополь и на материковую Россию. Севастополь захлестывает вал беженцев. Далее у руководства России остаются всего два выхода. Один выход — это безропотно эвакуировать беженцев и уходить из Севастополя. Но это была бы политическая смерть для нынешнего руководства России. В итоге: ЧФ в Крыму нет, и ненавистный американцам Путин «вынесен» из Кремля. Второй выход — применить военную силу для защиты населения Крыма. В итоге ВСУ в обнимку с Правым Сектором с треском «вылетают» из Крыма. Но выглядело бы это все как полноценная оккупация, не «отмажешься». Бои между ВСУ и Российской Армией были? Были. Все — Россия агрессор и оккупант. Риторика американцев абсолютно неотразима. Союзники России по БРИКС «задумываются» и прячутся в кусты. В БРИКС тогда не было никого, кто бы напрямую мог схлестнуться с США, это сейчас все осмелели и пинают «издыхающего льва». Экономические санкции в глазах общественного мнения Запада были бы абсолютно обоснованы и добровольно выполнялись всеми участниками, а не как сейчас.
6. Рано или поздно Украина начинает отвоевывать Крым. Это неминуемо выливается в полноценную войну. Результат любой войны всегда непредсказуем. Если честно, то Запад в 2013 году вполне мог рассчитывать на победу ВСУ в Крыму.Они тогда явно переоценивали ВСУ и недооценивали российскую армию. Горящие колонны украинских танков на Донбассе, залпы Калибров и высокоточные бомбардировки в Сирии еще впереди. Но даже если бы Украина проиграла, то оккупация тоже устроила бы Запад. Причем, в этом случае у России нет никакой опоры внутри Украины. Все, главная цель США достигнута. Россия надолго завязла в кровавой украинской каше, тут не до геополитических амбиций. Даже плевать, что ЧФ остался в Крыму, там тоже кровавая каша.
Контрдействия России. Вспоминается отлитое из гранита: «Если драка неизбежна — бей первым». Ударили на этапе бунта крымчан против Киева, но когда кровь еще не пролилась. Сначала перекрыли Перекоп, потом провели психологическую операцию устрашения, помните массовые полеты российских вертолетов в Крыму. Выглядело до жути устрашающе и грозно. Показали военнослужащим ВСУ, которые были дислоцированы в Крыму, мощь Российской Армии. Потом банально «купили» подавляющее большинство ВСУ-шников высокими зарплатами. И поставили весь Крым под контроль. После чего — референдум и возвращение Крыма в Россию бескровным путем.
Это сломало американцам весь сценарий. Причем, план сломали просто гениально. Крым Россия забрала. Но было одно «маленькое» отклонение, Крым перешел к России без единого выстрела, без крови, с соблюдением всех демократических процедур. Ну, за исключением того, что на мнение Украины и США положили «болт». Еще 25-30 лет назад для США это не было бы серьезной проблемой. Западные СМИ в мировой информационной сфере тогда доминировали абсолютно. Но сейчас появился независимый источник информации — Интернет, там существуют независимые от Запада источники информации, та же «Раша Тудей».
Западным СМИ не получилось нарисовать картинку: «Россия — агрессор». Любой интересующийся западный человек легко мог увидеть в Интернете танцующих от счастья на площадях крымчан. Видел слезы радости на глазах людей при объявлении вхождения Крыма в Россию. «Вежливые зеленые человечки» обнимались с местными, и так, в обнимку, фотографировались. Крымские девки вовсю «крутили хвостами» перед «захватчиками» и никто их за это не осуждал. «Оккупанты» гладили по головам и целовали ребятишек, спасали котов. Разоружение ВСУ тоже напоминало не боевую операцию, а увольнение. Был ролик, где ВСУ-шники уходят с места работы и уносят личные вещи. Один так вообще тащил фикус.
В общем, на оккупацию Крыма это никак не было похоже. Явно видно, что для крымчан армия России — это своя армия. Поэтому, несмотря на «визги» американцев, мировое сообщество не предприняло никаких реальных шагов по «ущемлению» России. Европейские союзники США даже слышать не хотели об экономических санкциях из-за Крыма. Их тоже понять можно, если сами хохлы не желали воевать за свой Крым, то зачем это нужно европейцам, как европейским лидерам объяснить необходимость санкций из-за Крыма своему населению. Детонатор войны из Крыма не получился. Поэтому американцы в качестве такого детонатора выбрали другую территорию — Донбасс.
Ну вот, заодно ответили на вопрос, почему Януковича убрали именно таким образом. Янукович был верховным главнокомандующим Украины. Про него можно сказать многие гадости и будет правда, но одно можно утверждать точно — он никогда бы не отдал приказ на начало боевых действий с Россией. Значит, нужно было убрать Януковича как можно быстрее и привести к власти людей, ненавидящих Россию. Также можно дать ответ на вопрос, почему начался Майдан.
Украину готовили для войны-прокси с Россией, тут сомнений даже быть не может. Начаться война должна была попозже. Сначала НАТО нужно было убрать Асада и «зачистить» Сирию. Сирия была нужна для организации удара по Ирану. Я писал об этом в имперском цикле. Ссылки есть в комментариях к предыдущей статье. Но в сентябре 2013 года Россия срывает удар НАТО по Сирии, Асад остается у власти на неопределенное время. И всего через два месяца Янукович останавливает евроинтеграцию и начинает разворот Украины в Россию. У Запада срывается война-прокси Украины с Россией. Испугались что опоздают, запаниковали и запустили Майдан раньше времени. Правильно говорил ВВП, что Укромайдан 2013 года-это фальстарт.
http://nkfedor.livejournal.com/447345.h ... ium=social
Обсудив (см. «Как по учебнику. Организация «управляемого хаоса» на Украине в 2013-2014 годах») понятия и категории, необходимые для понимания статей, опубликованных блогером Юрий-Западная Сибирь в Информационном Центре AfterShock, продолжим ознакомление с работами этого автора. Центральной идеей предложенного им цикла статей является утверждение, что военный конфликт на Украине представляет собой типичную прокси-войну между Россией и США. В своей первой (вводной) статье Юрий поясняет смысл термина «прокси-война». Вторая статья посвящена тем событиям 2014 года, которые так или иначе связанны с Крымом. Автор полагает, что основная задача, которую ставили перед собой американцы, — втянуть Россию в военный конфликт с Украиной:
«Лучший ход в войне-прокси, это затащить противника во враждебную страну и потом держать его там десятилетиями. Тогда как американцам развязать войну, да еще сделать так, чтобы Россия выглядела агрессором? Опять ответ очевиден — Крым».
Война-прокси 2. Крым, как это было
Для дальнейшего рассмотрения событий нужно ответить на вопросы: «Что желали получить на Украине американцы? Что они планировали?». Если удастся ответить правильно, то пазл начнет легко складываться в осмысленную картину.
Как ни странно, по косвенным признакам можно попытаться реконструировать их планы. В американском менталитете есть слабое место. Они очень плохо импровизируют, то есть, для них отклониться от плана чрезвычайно трудно. Зато планы они составляют просто великолепно. Продумывается каждый шаг, расписываются роли для всех государственных структур. Не случайно в американских боевиках любимое изречение: «Ситуация под контролем». В наших боевиках, кстати: «Действуй по обстановке». Ну, это так, замечание к разнице менталитетов.
С самого начала украинского кризиса поражала риторика американцев. Они постоянно попадали мимо. Заявляют о насильственной оккупации Крыма. Ответный довод, покажите погибших при оккупации, покажите боевые действия ВСУ и Российской армии в Крыму. В ответ невнятное блеяние. Заявляют о боевых действиях на Донбассе. Опять же, где доказательства действий Российской армии на Донбассе. Госдеп выглядел настолько по-идиотски, что это отмечали СМИ в самих США. Псаки так вообще, стала эталоном глупости в мире. А ведь это не так, она совсем не глупая баба, вон как ловко «включала блондинку». Географии не знает, так это общая беда американцев. Пришлось бабе срочно уходить в «декрет», чтобы не сломать карьеру и отстраниться от идиотизма, который ее заставлял озвучивать Госдеп.
Я решил, что эта риторика часть продуманного плана США в отношении Украины. Просто ситуация изменилась, а американцы перестроиться не могли, не успевали за стремительно меняющейся ситуацией. Тогда для какой ситуации на Украине их доводы подходили бы идеально? Ответ очевиден, война Украины и России. Тогда их риторика была бы просто убийственной. Этот вывод абсолютно логично ложится в идеологию войны-прокси. Лучший ход в войне-прокси, это затащить противника во враждебную страну и потом держать его там десятилетиями. Тогда как американцам развязать войну, да еще сделать так, чтобы Россия выглядела агрессором? Опять ответ очевиден — Крым.
Сложилось общепринятое мнение, что НАТО желает войти в Крым для того, чтобы организовать там военно-морскую базу. По моему мнению, это не совсем правильно. Доводы против.
1. Севастополь — это действительно великолепная военно-морская база. Для России. Это единственная полноценная база на нашем берегу Черного моря, она имеет стратегическое значение для России. Потеря Севастополя окончательно рушит оборону всего южного фланга России. А еще лучше для обороны России, это весь непотопляемый авианосец Крым. Поясню. Основные ударные системы современности — это крылатые ракеты. В современной высокотехнологичной войне с помощью КР будет наносится первый обезоруживающий удар по ПВО и ПРО, аэродромам, базам ВМФ и иной ударной инфраструктуре. Потом в дело вступит авиация, а солдатики пойдут уже в самом конце. Значит, возможность уверенного удара российскими КР уже является серьезным сдерживающим фактором для наших натовских «партнеров». Вот карта полета наших Калибров из трех точек: Калининградская область, Крым, Каспий.
Все очень и очень неплохо. Сейчас все территории наших «партнеров» от Европы до Аравии простреливаются с многократным запасом, натовцам никакая ПРО не поможет. В любую точку Европы и Ближнего Востока КР может прилететь с двух направлений. Военное положение Турции так вообще безнадежно, она входит во все три круга. Авиация тоже может работать свободно. Но убери из карты Крым и все будет не так радужно, в районе Черного Моря образуется стратегическая «дыра». Румынская база ПРО сможет достаточно уверенно перехватывать наши ракеты. А уж если НАТО создаст район ПРО и ПВО в Крыму, то все, Черноморский флот и авиация будут заперты в восточной части Черного Моря и выведены из возможного конфликта. Но и это только полбеды.
Сейчас Черное море является зоной закрытого доступа для НАТО, любое натовское «корыто» утопят при наступлении часа «Х». Если ЧФ удастся запереть в Новороссийске, то ударный натовский флот с КР сможет свободно оперировать в Черном Море, а возможно и в Азовском Море, что еще хуже. Уже НАТО получает возможность уверенного обезоруживающего удара по России. Так что Крым — это территория, которую Россия не должна была потерять ни в коем случае, это была бы глобальная геополитическая катастрофа. А вот у НАТО баз на Черном Море хватает. Одной больше, одной меньше. Значит Крым был нужен НАТО не для базы ВМФ, им нужно было как можно быстрее выгнать оттуда наш ЧФ.
2. В Крыму стоит Черноморский Флот. Там где есть НАТО, не будет нас. Там, где есть мы, не будет НАТО. Эта логика нынешнего блокового противостояния. Для создания любых военных структур НАТО в Крыму нужно предварительно убрать оттуда ЧФ. По Харьковским соглашениям ЧФ мог стоять до 2043 года. А убрать наш флот из Севастополя законным путем не так просто. Денонсация международных договоров, международные суды и т.д. В любом случае, это длилось бы годами, если не десятилетиями. И все это время ЧФ находился бы в Крыму, то есть Крым был бы бесполезен для НАТО.
3. Мало убрать ЧФ из Крыма. Крым — русский, и это было доказано в ходе Русской Весны. Значит вместе с флотом нужно «зачистить», ну так, 40-50% населения Крыма. Севастополь так вообще нужно «зачистить» на 90%. Но там ведь стоит флот. Какова была бы реакция моряков ЧФ на этнические чистки русских?
Вырисовывается следующая стратегия планируемых действий. Американцам плевать на базу НАТО в Крыму, такая база была бы приятным бонусом. Крым должен был стать детонатором войны между Украиной и Россией. Причем, по всем признакам американцы допускали, что Россия захватит Крым. Сценарий следующий:
1. Сразу после майданного переворота ВСУ «поднимают в ружье» и войска начинают перебрасывать в Херсонскую область, поближе к Крыму. Действительно, это было самыми первыми приказами новой майданной власти. Другое дело, что «поднялось» немного. ВСУ оказалось в откровенно небоеспособном состоянии, но на безоружных крымчан хватило бы.
2. Бандеровцы начинают этнические чистки русских в Крыму. Они пытались это сделать. Буквально на следующий день после переворота в Крым поехали «поезда и машины дружбы». Пока боевики были вооружены битами и ножами.
3. У русских крымчан сразу не было никаких иллюзий по поводу того, что их ожидает в нацистской Украине. Крымчане восстают и начинают защищаться. Это тоже начало происходить. В результате первый «поезд дружбы» сдрейфил, и бандеровцы до Симферополя не доехали. Следующий «поезд дружбы» наверняка был бы вооружен гораздо лучше.
4. Крымчане это понимают и выставляют вооруженный заслон на Перекопе. Это уже откровенный мятеж, и Киев вправе применить войска. Именно для этого украинские войска и перебрасывали в Херсонскую область. Далее сценарий сорван Россией, поэтому предположительно.
5. ВСУ сметают заслон на Перекопе и врываются в Крым. С ними идет Правый Сектор. В Крыму начинается жуткая резня русских. Беженцы бегут в Севастополь и на материковую Россию. Севастополь захлестывает вал беженцев. Далее у руководства России остаются всего два выхода. Один выход — это безропотно эвакуировать беженцев и уходить из Севастополя. Но это была бы политическая смерть для нынешнего руководства России. В итоге: ЧФ в Крыму нет, и ненавистный американцам Путин «вынесен» из Кремля. Второй выход — применить военную силу для защиты населения Крыма. В итоге ВСУ в обнимку с Правым Сектором с треском «вылетают» из Крыма. Но выглядело бы это все как полноценная оккупация, не «отмажешься». Бои между ВСУ и Российской Армией были? Были. Все — Россия агрессор и оккупант. Риторика американцев абсолютно неотразима. Союзники России по БРИКС «задумываются» и прячутся в кусты. В БРИКС тогда не было никого, кто бы напрямую мог схлестнуться с США, это сейчас все осмелели и пинают «издыхающего льва». Экономические санкции в глазах общественного мнения Запада были бы абсолютно обоснованы и добровольно выполнялись всеми участниками, а не как сейчас.
6. Рано или поздно Украина начинает отвоевывать Крым. Это неминуемо выливается в полноценную войну. Результат любой войны всегда непредсказуем. Если честно, то Запад в 2013 году вполне мог рассчитывать на победу ВСУ в Крыму.Они тогда явно переоценивали ВСУ и недооценивали российскую армию. Горящие колонны украинских танков на Донбассе, залпы Калибров и высокоточные бомбардировки в Сирии еще впереди. Но даже если бы Украина проиграла, то оккупация тоже устроила бы Запад. Причем, в этом случае у России нет никакой опоры внутри Украины. Все, главная цель США достигнута. Россия надолго завязла в кровавой украинской каше, тут не до геополитических амбиций. Даже плевать, что ЧФ остался в Крыму, там тоже кровавая каша.
Контрдействия России. Вспоминается отлитое из гранита: «Если драка неизбежна — бей первым». Ударили на этапе бунта крымчан против Киева, но когда кровь еще не пролилась. Сначала перекрыли Перекоп, потом провели психологическую операцию устрашения, помните массовые полеты российских вертолетов в Крыму. Выглядело до жути устрашающе и грозно. Показали военнослужащим ВСУ, которые были дислоцированы в Крыму, мощь Российской Армии. Потом банально «купили» подавляющее большинство ВСУ-шников высокими зарплатами. И поставили весь Крым под контроль. После чего — референдум и возвращение Крыма в Россию бескровным путем.
Это сломало американцам весь сценарий. Причем, план сломали просто гениально. Крым Россия забрала. Но было одно «маленькое» отклонение, Крым перешел к России без единого выстрела, без крови, с соблюдением всех демократических процедур. Ну, за исключением того, что на мнение Украины и США положили «болт». Еще 25-30 лет назад для США это не было бы серьезной проблемой. Западные СМИ в мировой информационной сфере тогда доминировали абсолютно. Но сейчас появился независимый источник информации — Интернет, там существуют независимые от Запада источники информации, та же «Раша Тудей».
Западным СМИ не получилось нарисовать картинку: «Россия — агрессор». Любой интересующийся западный человек легко мог увидеть в Интернете танцующих от счастья на площадях крымчан. Видел слезы радости на глазах людей при объявлении вхождения Крыма в Россию. «Вежливые зеленые человечки» обнимались с местными, и так, в обнимку, фотографировались. Крымские девки вовсю «крутили хвостами» перед «захватчиками» и никто их за это не осуждал. «Оккупанты» гладили по головам и целовали ребятишек, спасали котов. Разоружение ВСУ тоже напоминало не боевую операцию, а увольнение. Был ролик, где ВСУ-шники уходят с места работы и уносят личные вещи. Один так вообще тащил фикус.
В общем, на оккупацию Крыма это никак не было похоже. Явно видно, что для крымчан армия России — это своя армия. Поэтому, несмотря на «визги» американцев, мировое сообщество не предприняло никаких реальных шагов по «ущемлению» России. Европейские союзники США даже слышать не хотели об экономических санкциях из-за Крыма. Их тоже понять можно, если сами хохлы не желали воевать за свой Крым, то зачем это нужно европейцам, как европейским лидерам объяснить необходимость санкций из-за Крыма своему населению. Детонатор войны из Крыма не получился. Поэтому американцы в качестве такого детонатора выбрали другую территорию — Донбасс.
Ну вот, заодно ответили на вопрос, почему Януковича убрали именно таким образом. Янукович был верховным главнокомандующим Украины. Про него можно сказать многие гадости и будет правда, но одно можно утверждать точно — он никогда бы не отдал приказ на начало боевых действий с Россией. Значит, нужно было убрать Януковича как можно быстрее и привести к власти людей, ненавидящих Россию. Также можно дать ответ на вопрос, почему начался Майдан.
Украину готовили для войны-прокси с Россией, тут сомнений даже быть не может. Начаться война должна была попозже. Сначала НАТО нужно было убрать Асада и «зачистить» Сирию. Сирия была нужна для организации удара по Ирану. Я писал об этом в имперском цикле. Ссылки есть в комментариях к предыдущей статье. Но в сентябре 2013 года Россия срывает удар НАТО по Сирии, Асад остается у власти на неопределенное время. И всего через два месяца Янукович останавливает евроинтеграцию и начинает разворот Украины в Россию. У Запада срывается война-прокси Украины с Россией. Испугались что опоздают, запаниковали и запустили Майдан раньше времени. Правильно говорил ВВП, что Укромайдан 2013 года-это фальстарт.
http://nkfedor.livejournal.com/447345.h ... ium=social
Re: Ретроспектива
Так и в нумерологию поверишь. 25.12.1991 на католическое рождество сняли флаг СССР, начало ужасной трагедии населения всего СССР. 25.12.2016, ровно через 25 лет, ужасная трагедия уже России.Matryona писал(а):
Верните каждому своё, пусть все идут своим путём, приобретя утраты. (С)
Re: Ретроспектива
Обама начнет третью мировую с Крыма — статья 2008 г.
При новом президенте США Бараке Обаме в Крыму будет реализован сценарий вооруженного конфликта.
«Это американский сценарий, и при Обаме его вероятность гораздо выше, нежели при Маккейне», — заявил на круглом столе в Киеве российский политолог Андрей Окара, сообщает «Новый регион».
Эксперт объясняет: «Это стало понятно, когда было объявлено о том, какие люди будут представлять команду Обамы. Это люди, чья профессиональная прописка — Уолл-стрит. Эти люди занимаются технологиями, которые называются «технологиями управляемого хаоса».
По словам Окары, после Грузии зоной «управляемого хаоса», в первую очередь, должна была стать Украина, а именно — Крым. «Это та точка возможного возгорания, в том числе, глобального конфликта, перерастающего в мировую войну, который, к сожалению, является одним из сценариев, реализация которого на данный момент из области реального», — утверждает политолог.
Его коллега из украинского Института изучения России Андрей Блинов согласен с тем, что Россия в подобном конфликте не заинтересована. «Когда говорят о войне в Крыму или в районе хутора Михайловский, я считаю, что этот сценарий маргинальный. А вопрос более активного экономического участия российского капитала здесь очень вероятен. Но это зависит от того, когда закончится кризис. Если в 2010 году, тогда Россия будет уже намного слабее», — подчеркнул эксперт.
Амбиции США в отношении Крыма подтверждаются и подписанной на днях украинско-американской хартией о стратегическом сотрудничестве.
Хартия предусматривает безусловное признание суверенитета Украины, ее интеграцию в НАТО, увеличение присутствия США в Крыму и другие виды сотрудничества. Посол США в Киеве Уильям Тейлор, впрочем, успокоил: «Хартия не обязывает ни одну из двух сторон оказывать помощь военными средствами». И добавил: если границы будут нарушены, «мы встретимся и обсудим наши последующие шаги».
Во втором разделе документа, посвященном сфере обороны и безопасности, говорится о заинтересованности обеих стран в «сильной, независимой, демократической Украине», чья интеграция в европейские структуры «является обоюдным приоритетом». В этом разделе вновь подчеркивается, что Украина будет членом НАТО.
Пока же, «признавая глобальные угрозы стабильности в мире, для их предотвращения Украина и Соединенные Штаты будут укреплять свое сотрудничество в вопросах обороны и безопасности», — отметил посол. Кроме того, Тейлор упомянул и конкретные шаги, направленные на повышение уровня подготовки и поставок военной техники для украинских Вооруженных сил.
Пятый раздел посвящен расширению контактов между людьми и сотрудничеству в области культуры: Украина, как следует из текста (в изложении Тейлора), «приветствует намерение Соединенных Штатов увеличить свое дипломатическое присутствие в Крыму». Формат присутствия на полуострове пока обсуждается, «но это может быть структура с определенными консульскими функциями».
Также в документе идет речь о поддержке Киева в противостоянии с Москвой в вопросе о выводе Черноморского флота России из Крыма.
О том, что Крым является самым перспективным полигоном для дестабилизации обстановки, выгодной как американцам, так и официальному Киеву, наблюдатели говорят не первый месяц. Периодически в СМИ всплывают различные сценарии, с помощью которых украинские «демократы» попытаются взорвать эту «пороховую бочку», перенаправив претензии к России. Поползновения пророссийских активистов полуострова (вроде попыток вернуть Крым в Россию через суд) при этом сурово наказываются, но до полной победы СБУ над «инакомыслящими», судя по многочисленным симптомам, еще далеко.
Провокаций на «крымском направлении» действительно не избежать, убеждены, в свою очередь, украинские коммунисты. США готовятся к броску на восток (целясь при этом, разумеется, в Россию), но для начала им нужно сломить пророссийский Крым, считает экс-спикер крымского парламента, депутат Рады Леонид Грач. Запланированное на следующий год открытие представительства США в Симферополе — из той же серии.
О том, что Украина окажется в зоне самого пристального внимания нового президента США, аналитики заявляли и ранее. Обама сделает Украину контрбалансом России, считает политолог Сергей Таран: «Первое время украинцы могут быть обделены вниманием США, поскольку Обама будет занят решением внутренних проблем США. Но в перспективе усилиями Обамы США возобновит свой авторитет в Европе, а в долгосрочной перспективе новое руководство США будет уделять особое внимание Украине, которая может стать контрбалансом России в регионе, а в дальнейшем — даже контрбалансом старой Европе по примеру нынешней Польши».
Украина останется для Соединенных Штатов инструментом сдерживания России, согласен с ним украинский политолог Андрей Ермолаев. По его словам, для американской политики Украина была и остается инструментальным объектом, который используется в довольно циничных стратегиях.
Самые «дальновидные» уже вовсю репетируют предстоящую схватку за Крым: из этой оперы — состоявшиеся недавно в Киеве командно-штабные учения на тему «Действия добровольческих подразделений на крымском театре военных действий после начала военной агрессии России».
Организаторы игрищ (Комитет национального спасения, в который входят партии «Братство» и «Новая сила», а также общественное объединение «Северное братство») утверждают, что в конфликте между Украиной и РФ, который состоится не позднее 2011 г., вся тяжесть сопротивления ляжет на добровольческие организации. Сценарий кампании Генштабом Вооруженных сил РФ уже разработан, уверены «ролевики».
http://the-day-x.ru/obama-nachnet-trety ... 008-g.html
При новом президенте США Бараке Обаме в Крыму будет реализован сценарий вооруженного конфликта.
«Это американский сценарий, и при Обаме его вероятность гораздо выше, нежели при Маккейне», — заявил на круглом столе в Киеве российский политолог Андрей Окара, сообщает «Новый регион».
Эксперт объясняет: «Это стало понятно, когда было объявлено о том, какие люди будут представлять команду Обамы. Это люди, чья профессиональная прописка — Уолл-стрит. Эти люди занимаются технологиями, которые называются «технологиями управляемого хаоса».
По словам Окары, после Грузии зоной «управляемого хаоса», в первую очередь, должна была стать Украина, а именно — Крым. «Это та точка возможного возгорания, в том числе, глобального конфликта, перерастающего в мировую войну, который, к сожалению, является одним из сценариев, реализация которого на данный момент из области реального», — утверждает политолог.
Его коллега из украинского Института изучения России Андрей Блинов согласен с тем, что Россия в подобном конфликте не заинтересована. «Когда говорят о войне в Крыму или в районе хутора Михайловский, я считаю, что этот сценарий маргинальный. А вопрос более активного экономического участия российского капитала здесь очень вероятен. Но это зависит от того, когда закончится кризис. Если в 2010 году, тогда Россия будет уже намного слабее», — подчеркнул эксперт.
Амбиции США в отношении Крыма подтверждаются и подписанной на днях украинско-американской хартией о стратегическом сотрудничестве.
Хартия предусматривает безусловное признание суверенитета Украины, ее интеграцию в НАТО, увеличение присутствия США в Крыму и другие виды сотрудничества. Посол США в Киеве Уильям Тейлор, впрочем, успокоил: «Хартия не обязывает ни одну из двух сторон оказывать помощь военными средствами». И добавил: если границы будут нарушены, «мы встретимся и обсудим наши последующие шаги».
Во втором разделе документа, посвященном сфере обороны и безопасности, говорится о заинтересованности обеих стран в «сильной, независимой, демократической Украине», чья интеграция в европейские структуры «является обоюдным приоритетом». В этом разделе вновь подчеркивается, что Украина будет членом НАТО.
Пока же, «признавая глобальные угрозы стабильности в мире, для их предотвращения Украина и Соединенные Штаты будут укреплять свое сотрудничество в вопросах обороны и безопасности», — отметил посол. Кроме того, Тейлор упомянул и конкретные шаги, направленные на повышение уровня подготовки и поставок военной техники для украинских Вооруженных сил.
Пятый раздел посвящен расширению контактов между людьми и сотрудничеству в области культуры: Украина, как следует из текста (в изложении Тейлора), «приветствует намерение Соединенных Штатов увеличить свое дипломатическое присутствие в Крыму». Формат присутствия на полуострове пока обсуждается, «но это может быть структура с определенными консульскими функциями».
Также в документе идет речь о поддержке Киева в противостоянии с Москвой в вопросе о выводе Черноморского флота России из Крыма.
О том, что Крым является самым перспективным полигоном для дестабилизации обстановки, выгодной как американцам, так и официальному Киеву, наблюдатели говорят не первый месяц. Периодически в СМИ всплывают различные сценарии, с помощью которых украинские «демократы» попытаются взорвать эту «пороховую бочку», перенаправив претензии к России. Поползновения пророссийских активистов полуострова (вроде попыток вернуть Крым в Россию через суд) при этом сурово наказываются, но до полной победы СБУ над «инакомыслящими», судя по многочисленным симптомам, еще далеко.
Провокаций на «крымском направлении» действительно не избежать, убеждены, в свою очередь, украинские коммунисты. США готовятся к броску на восток (целясь при этом, разумеется, в Россию), но для начала им нужно сломить пророссийский Крым, считает экс-спикер крымского парламента, депутат Рады Леонид Грач. Запланированное на следующий год открытие представительства США в Симферополе — из той же серии.
О том, что Украина окажется в зоне самого пристального внимания нового президента США, аналитики заявляли и ранее. Обама сделает Украину контрбалансом России, считает политолог Сергей Таран: «Первое время украинцы могут быть обделены вниманием США, поскольку Обама будет занят решением внутренних проблем США. Но в перспективе усилиями Обамы США возобновит свой авторитет в Европе, а в долгосрочной перспективе новое руководство США будет уделять особое внимание Украине, которая может стать контрбалансом России в регионе, а в дальнейшем — даже контрбалансом старой Европе по примеру нынешней Польши».
Украина останется для Соединенных Штатов инструментом сдерживания России, согласен с ним украинский политолог Андрей Ермолаев. По его словам, для американской политики Украина была и остается инструментальным объектом, который используется в довольно циничных стратегиях.
Самые «дальновидные» уже вовсю репетируют предстоящую схватку за Крым: из этой оперы — состоявшиеся недавно в Киеве командно-штабные учения на тему «Действия добровольческих подразделений на крымском театре военных действий после начала военной агрессии России».
Организаторы игрищ (Комитет национального спасения, в который входят партии «Братство» и «Новая сила», а также общественное объединение «Северное братство») утверждают, что в конфликте между Украиной и РФ, который состоится не позднее 2011 г., вся тяжесть сопротивления ляжет на добровольческие организации. Сценарий кампании Генштабом Вооруженных сил РФ уже разработан, уверены «ролевики».
http://the-day-x.ru/obama-nachnet-trety ... 008-g.html
- Radugnyi
- Психолог
- Сообщения: 30884
- Зарегистрирован: 28 апр 2015, 11:19
- Репутация: 14033
- Откуда: СССР
Re: Ретроспектива
«Гайдар здесь ни при чем»
Как Россию готовили к «шоковой терапии»
25 лет назад началась одна из самых масштабных экономических реформ в истории мира: советскую экономику попытались переставить на рыночные рельсы. Споры о методах, которыми проводились преобразования, и об их результатах не прекращаются до сих пор.
Одни считают, что радикальные шаги правительства Егора Гайдара были жизненно необходимы для выстраивания рыночной экономики и в целом увенчались успехом. Другие заявляют, что хотя «шоковая терапия» и была болезненной, а многие реформы оказались неудачными, у России на тот момент просто не было другого выбора. Третьи уверены, что методы «младореформаторов» были недопустимыми и лишь усложнили и без того трудный период в истории страны, заставили страдать десятки миллионов людей и разрушили промышленность.
В первой части материала о «шоковой терапии» команды Ельцина-Гайдара «Лента.ру» вспоминала, в каком состоянии страна пришла к 90-м годам и почему ей были необходимы реформы.
Как Россию готовили к «шоковой терапии»
25 лет назад началась одна из самых масштабных экономических реформ в истории мира: советскую экономику попытались переставить на рыночные рельсы. Споры о методах, которыми проводились преобразования, и об их результатах не прекращаются до сих пор.
Одни считают, что радикальные шаги правительства Егора Гайдара были жизненно необходимы для выстраивания рыночной экономики и в целом увенчались успехом. Другие заявляют, что хотя «шоковая терапия» и была болезненной, а многие реформы оказались неудачными, у России на тот момент просто не было другого выбора. Третьи уверены, что методы «младореформаторов» были недопустимыми и лишь усложнили и без того трудный период в истории страны, заставили страдать десятки миллионов людей и разрушили промышленность.
В первой части материала о «шоковой терапии» команды Ельцина-Гайдара «Лента.ру» вспоминала, в каком состоянии страна пришла к 90-м годам и почему ей были необходимы реформы.
К концу 1991 года ситуация в экономике страны сложилась аховая. Тотальный дефицит товаров, имевший место уже и в «позднем застое», в эпоху перестройки только усилился.
В определенной степени это было вызвано общим кризисом неэффективной экономики и некоторыми неудачными нововведениями. Например, отмена внешнеторговой государственной монополии при сохранении регулируемых цен внутри экономики привела к катастрофическим последствиям. Производители и посредники начали массово вывозить дешевые отечественные товары, углубляя тем самым кризис нехватки продукции.
В последние два года существования СССР карточная система была введена повсеместно. Талоны не выдавались разве что на хлеб и на некоторые элементарные продукты питания. Несмотря на столь острый дефицит, даже официальные цены продолжали расти и увеличились в 1991 году в 2,5 раза. Каково было соотношение с ценами в теневой экономике, до сих пор никто толком посчитать не может.
Так или иначе для огромной массы граждан товары народного потребления стали малодоступны. Это вызвало всеобщие акции протеста, самыми известными из которых стали «табачные бунты».
С государственными финансами дело обстояло не лучше. Обвал цен на нефть во второй половине 80-х вызвал резкое падение экспортных доходов. «При Брежневе и позже, когда только пришел к власти Горбачев, казалось, что мы вроде как ничего живем. Но потом стала проявляться зависимость от нефти. Когда котировки начали падать, экономическая слабость СССР стала проявляться. Правда, результаты работы советской экономики в значительной степени были закрытыми», — пояснил «Ленте.ру» научный руководитель ВШЭ Евгений Ясин, занимавший в реформаторском правительстве должность министра экономики.
СССР же крайне зависел от импорта по значительной части товарной номенклатуры — это касалось как потребительских товаров, так и промышленного оборудования и некоторых видов материалов. Закрыть эти поставки за счет экспортной выручки было невозможно, поэтому страна вышла на международный рынок заимствований.
В 1983 году внешний долг СССР составлял всего пять миллиардов долларов, а спустя 10 лет Россия, взявшая на себя все советские долги в обмен на собственность за рубежом, оказалась должна уже почти 100 миллиардов долларов. Конечно, Советский Союз был еще и крупным кредитором, но по факту 95 процентов кредитов, выданных СССР (в основном странам соцблока и некоторым государствам «третьего мира») пришлось списать. За всем этим неизбежно следовало резкое ослабление рубля по отношению к мировым валютам, до поры до времени скрытое фиксированным обменным курсом.
Политические пертурбации также не добавляли экономике здоровья. Некоторые республики уже в 1991 году были де-факто независимыми. В других развернулись вооруженные конфликты. Новое российское руководство, конкурировавшее с общесоветским, в этом центробежном движении тоже не отставало.
«В оценке гайдаровских реформ надо исходить из того, что именно российское руководство привело страну к той ситуации, в которой шоковая либерализация стала неизбежной. Правда, Гайдар здесь ни при чем. Я хочу напомнить, что российские лидеры добились независимости от Советского Союза и стали действовать как параллельная власть. 12 июня 1990 года была принята декларация о независимости России. Это был роковой день. С тех пор началось соперничество центральной и новой власти», — вспоминает в беседе с «Лентой.ру» директор института экономики РАН Руслан Гринберг.
В конце концов, именно усилия президента РСФСР Бориса Ельцина лишили власти главу СССР Михаила Горбачева, после чего о единой стране говорить уже не приходилось.
Но и внутри самой России дела обстояли не лучше. «Парад суверенитетов» начал разворачиваться уже в 1991 году. Руководители регионов, видя бедственную экономическую ситуацию в стране, пытались удерживать товары в своих регионах, тем самым только усугубляя положение. Знакомые из учебника средневековой истории понятия «феодальная раздробленность» и «внутренние таможни» стали практической реальностью РСФСР начала 90-х.
Все попытки стабилизировать экономику в рамках советской модели развития провалились. В начале 1991 года стало ясно, что переход к рыночному способу хозяйствования неизбежен. Тогда же стали появляться разнообразные программы спасения национальной экономики — например, «500 дней» Григория Явлинского. Она была основана на либерализации цен и довольно быстром переходе к рынку, но при этом обеспечивала и значительную часть советских социальных гарантий. До реальной власти Явлинский, впрочем, так и не дошел. Ельцин предпочел группу реформаторов, настроенных более радикально, и в ноябре 1991 года правительство РСФСР возглавил Егор Гайдар.
На резкие реформы был спрос и в самом обществе, и у чиновничества. По словам Гринберга, и советское, и российское руководство хотело срочного перехода к рынку.
«Обе стороны начали соперничать, что заставило их стать популистами. Они обещали всем поднять зарплаты. Все понимали, что они рыночники. Кто из них победит, тот цены отпустит. А отпуск цен — это гарантированный их скачок. Понимая это, люди запасались всем, скупали все, что можно», — говорит он.
Китай не вдохновлял
Идеи правительства Гайдара заключались в двух основных вещах: либерализации цен ради наполнения потребительского рынка товарами и всеобщего разгосударствления экономики, быстрой передаче предприятий в частные руки. Последний процесс был для реформаторов особенно важен не только с экономической, но и с политической точки зрения — таким образом резко уменьшалась вероятность возвращения коммунистов к власти. Им попросту не на кого было опереться в новой деловой элите. Все преобразования должны были произойти в короткий срок, а решение вопроса с ценами — и вовсе немедленно.
«Мы, реформаторы, реализовывали план перехода от плановой к рыночной экономике, пользуясь моментом: обвал цен на нефть делал очевидным необходимость преобразований. Причем было очевидно, что все нужно делать быстро», — рассказал Ясин.
По его словам, те методы, которые предлагались комиссией советского премьера Николая Рыжкова и советника президента СССР Абалкина, не давали результатов — это было слишком медленно, а события в стране разворачивались быстро.
«Каждый год иметь дефицит бюджета в 20 процентов — это очень тяжело! Кроме того, шла речь не просто о смене правительства, а о переходе с плановой экономики на рыночную. Делать это какими-то постепенными преобразованиями было неэффективно», — добавил Ясин.
При этом надо сказать, что большинство советских экономистов — как радикальных либералов, так и сторонников постепенного перехода к рынку — глубоких знаний по экономике не имели, в чем сами же неоднократно и признавались. Такая ситуация возникла из-за отрыва советской экономической школы от мировой. А детальным знанием механизмов, на основе которых работала административно-командная экономика СССР, не могли похвастаться и самые маститые иностранцы.
В этой ситуации был жизненно важен какой-то вдохновляющий опыт. Не так много стран в XX веке трансформировали социалистическую экономику в капиталистическую, но они были. Одним из вариантов был Китай, который к началу 90-х уже более десяти лет шел курсом реформ Дэна Сяопина. Однако по ряду причин опыт КНР даже не стали рассматривать.
«Во всех дискуссиях конца 80-х путь "золотой середины" — медленной реструктуризации, осторожного наращивания рыночного сектора, полной свободы для мелкого бизнеса — последовательно отвергался. Если бы эта идея была реализована, она в чем-то напоминала бы китайскую модель», — рассказал «Ленте.ру» завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин.
По его словам, этот вариант не прошел, поскольку «Китай на тот момент еще не мог быть примером для подражания — он в то время только разворачивался. Тогда это была сверхслабая экономика. А того опыта китайских реформ, о которых все говорят сегодня, еще не было. Напротив, китайские представители неоднократно говорили, что помимо опыта Японии, Кореи и Сингапура они учились на негативном опыте реформирования бывшего СССР», — пояснил экономист.
К этому можно добавить и обстановку в мире идей. В 1980-1990-е годы господствовала неолиберальная экономическая теория, постулаты которой сформулировал, в частности, нобелевский лауреат Милтон Фридман. Она исходила из того, что государство — очень плохой собственник, и его роль в экономике должна быть доведена до минимума. Эти идеи были закреплены и в «Вашингтонском консенсусе» — своде правил, рекомендованном МВФ и Всемирным банком в 1989 году. Но так в европейской и американской теории и практике экономики было отнюдь не всегда.
«Тогда у всех был догматизм. Это было время ничем не сдерживаемого либерализма. Тогдашние западные лидеры — Маргарет Тэтчер, Гельмут Коль, Рональд Рейган воплощали собой рыночную экономику. Их лозунгами были "Назад к Смиту!", "Да здравствует право на неравенство!" Казалось, что в 50-60-е годы на Западе было слишком много социализма. И надо же было такому случиться, что российские реформы начали проводиться как раз тогда, когда в моде была доктрина свободного рынка. И произошло то, что произошло», — объясняет Руслан Гринберг из РАН.
Вторая часть материала о 25-летии шоковой терапии будет опубликована во вторник, 3 января.
Дмитрий Мигунов
В определенной степени это было вызвано общим кризисом неэффективной экономики и некоторыми неудачными нововведениями. Например, отмена внешнеторговой государственной монополии при сохранении регулируемых цен внутри экономики привела к катастрофическим последствиям. Производители и посредники начали массово вывозить дешевые отечественные товары, углубляя тем самым кризис нехватки продукции.
В последние два года существования СССР карточная система была введена повсеместно. Талоны не выдавались разве что на хлеб и на некоторые элементарные продукты питания. Несмотря на столь острый дефицит, даже официальные цены продолжали расти и увеличились в 1991 году в 2,5 раза. Каково было соотношение с ценами в теневой экономике, до сих пор никто толком посчитать не может.
Так или иначе для огромной массы граждан товары народного потребления стали малодоступны. Это вызвало всеобщие акции протеста, самыми известными из которых стали «табачные бунты».
С государственными финансами дело обстояло не лучше. Обвал цен на нефть во второй половине 80-х вызвал резкое падение экспортных доходов. «При Брежневе и позже, когда только пришел к власти Горбачев, казалось, что мы вроде как ничего живем. Но потом стала проявляться зависимость от нефти. Когда котировки начали падать, экономическая слабость СССР стала проявляться. Правда, результаты работы советской экономики в значительной степени были закрытыми», — пояснил «Ленте.ру» научный руководитель ВШЭ Евгений Ясин, занимавший в реформаторском правительстве должность министра экономики.
СССР же крайне зависел от импорта по значительной части товарной номенклатуры — это касалось как потребительских товаров, так и промышленного оборудования и некоторых видов материалов. Закрыть эти поставки за счет экспортной выручки было невозможно, поэтому страна вышла на международный рынок заимствований.
В 1983 году внешний долг СССР составлял всего пять миллиардов долларов, а спустя 10 лет Россия, взявшая на себя все советские долги в обмен на собственность за рубежом, оказалась должна уже почти 100 миллиардов долларов. Конечно, Советский Союз был еще и крупным кредитором, но по факту 95 процентов кредитов, выданных СССР (в основном странам соцблока и некоторым государствам «третьего мира») пришлось списать. За всем этим неизбежно следовало резкое ослабление рубля по отношению к мировым валютам, до поры до времени скрытое фиксированным обменным курсом.
Политические пертурбации также не добавляли экономике здоровья. Некоторые республики уже в 1991 году были де-факто независимыми. В других развернулись вооруженные конфликты. Новое российское руководство, конкурировавшее с общесоветским, в этом центробежном движении тоже не отставало.
«В оценке гайдаровских реформ надо исходить из того, что именно российское руководство привело страну к той ситуации, в которой шоковая либерализация стала неизбежной. Правда, Гайдар здесь ни при чем. Я хочу напомнить, что российские лидеры добились независимости от Советского Союза и стали действовать как параллельная власть. 12 июня 1990 года была принята декларация о независимости России. Это был роковой день. С тех пор началось соперничество центральной и новой власти», — вспоминает в беседе с «Лентой.ру» директор института экономики РАН Руслан Гринберг.
В конце концов, именно усилия президента РСФСР Бориса Ельцина лишили власти главу СССР Михаила Горбачева, после чего о единой стране говорить уже не приходилось.
Но и внутри самой России дела обстояли не лучше. «Парад суверенитетов» начал разворачиваться уже в 1991 году. Руководители регионов, видя бедственную экономическую ситуацию в стране, пытались удерживать товары в своих регионах, тем самым только усугубляя положение. Знакомые из учебника средневековой истории понятия «феодальная раздробленность» и «внутренние таможни» стали практической реальностью РСФСР начала 90-х.
Все попытки стабилизировать экономику в рамках советской модели развития провалились. В начале 1991 года стало ясно, что переход к рыночному способу хозяйствования неизбежен. Тогда же стали появляться разнообразные программы спасения национальной экономики — например, «500 дней» Григория Явлинского. Она была основана на либерализации цен и довольно быстром переходе к рынку, но при этом обеспечивала и значительную часть советских социальных гарантий. До реальной власти Явлинский, впрочем, так и не дошел. Ельцин предпочел группу реформаторов, настроенных более радикально, и в ноябре 1991 года правительство РСФСР возглавил Егор Гайдар.
На резкие реформы был спрос и в самом обществе, и у чиновничества. По словам Гринберга, и советское, и российское руководство хотело срочного перехода к рынку.
«Обе стороны начали соперничать, что заставило их стать популистами. Они обещали всем поднять зарплаты. Все понимали, что они рыночники. Кто из них победит, тот цены отпустит. А отпуск цен — это гарантированный их скачок. Понимая это, люди запасались всем, скупали все, что можно», — говорит он.
Китай не вдохновлял
Идеи правительства Гайдара заключались в двух основных вещах: либерализации цен ради наполнения потребительского рынка товарами и всеобщего разгосударствления экономики, быстрой передаче предприятий в частные руки. Последний процесс был для реформаторов особенно важен не только с экономической, но и с политической точки зрения — таким образом резко уменьшалась вероятность возвращения коммунистов к власти. Им попросту не на кого было опереться в новой деловой элите. Все преобразования должны были произойти в короткий срок, а решение вопроса с ценами — и вовсе немедленно.
«Мы, реформаторы, реализовывали план перехода от плановой к рыночной экономике, пользуясь моментом: обвал цен на нефть делал очевидным необходимость преобразований. Причем было очевидно, что все нужно делать быстро», — рассказал Ясин.
По его словам, те методы, которые предлагались комиссией советского премьера Николая Рыжкова и советника президента СССР Абалкина, не давали результатов — это было слишком медленно, а события в стране разворачивались быстро.
«Каждый год иметь дефицит бюджета в 20 процентов — это очень тяжело! Кроме того, шла речь не просто о смене правительства, а о переходе с плановой экономики на рыночную. Делать это какими-то постепенными преобразованиями было неэффективно», — добавил Ясин.
При этом надо сказать, что большинство советских экономистов — как радикальных либералов, так и сторонников постепенного перехода к рынку — глубоких знаний по экономике не имели, в чем сами же неоднократно и признавались. Такая ситуация возникла из-за отрыва советской экономической школы от мировой. А детальным знанием механизмов, на основе которых работала административно-командная экономика СССР, не могли похвастаться и самые маститые иностранцы.
В этой ситуации был жизненно важен какой-то вдохновляющий опыт. Не так много стран в XX веке трансформировали социалистическую экономику в капиталистическую, но они были. Одним из вариантов был Китай, который к началу 90-х уже более десяти лет шел курсом реформ Дэна Сяопина. Однако по ряду причин опыт КНР даже не стали рассматривать.
«Во всех дискуссиях конца 80-х путь "золотой середины" — медленной реструктуризации, осторожного наращивания рыночного сектора, полной свободы для мелкого бизнеса — последовательно отвергался. Если бы эта идея была реализована, она в чем-то напоминала бы китайскую модель», — рассказал «Ленте.ру» завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин.
По его словам, этот вариант не прошел, поскольку «Китай на тот момент еще не мог быть примером для подражания — он в то время только разворачивался. Тогда это была сверхслабая экономика. А того опыта китайских реформ, о которых все говорят сегодня, еще не было. Напротив, китайские представители неоднократно говорили, что помимо опыта Японии, Кореи и Сингапура они учились на негативном опыте реформирования бывшего СССР», — пояснил экономист.
К этому можно добавить и обстановку в мире идей. В 1980-1990-е годы господствовала неолиберальная экономическая теория, постулаты которой сформулировал, в частности, нобелевский лауреат Милтон Фридман. Она исходила из того, что государство — очень плохой собственник, и его роль в экономике должна быть доведена до минимума. Эти идеи были закреплены и в «Вашингтонском консенсусе» — своде правил, рекомендованном МВФ и Всемирным банком в 1989 году. Но так в европейской и американской теории и практике экономики было отнюдь не всегда.
«Тогда у всех был догматизм. Это было время ничем не сдерживаемого либерализма. Тогдашние западные лидеры — Маргарет Тэтчер, Гельмут Коль, Рональд Рейган воплощали собой рыночную экономику. Их лозунгами были "Назад к Смиту!", "Да здравствует право на неравенство!" Казалось, что в 50-60-е годы на Западе было слишком много социализма. И надо же было такому случиться, что российские реформы начали проводиться как раз тогда, когда в моде была доктрина свободного рынка. И произошло то, что произошло», — объясняет Руслан Гринберг из РАН.
Вторая часть материала о 25-летии шоковой терапии будет опубликована во вторник, 3 января.
Дмитрий Мигунов
"Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других." Вольтер